Любовь и сон

Споффорд пожал плечами и свернул на вынырнувшую просеку. Мягкий мох заполонил колеи, а трава и дикие цветы, выросшие на центральном бугорке, щекотали оси грузовика. Остановились.

— Хорошо, — сказала Роузи.

— Хорошо, — откликнулся Споффорд.

Он опустил руки на обтянутые джинсами колени. На тыльной стороне руки едва виднелась татуировка рыбки. Его повадка стала осторожной, будто он подбирался к пугливому животному, которое может убежать, а может и замереть на миг, если он проявит достаточно терпения.

— Хорошо. Встанем на ноги. Тишина и лес.

— Ты пойми, я не смогу заменить Клиффа, — сказал Споффорд, помолчав. — Он что делает — направляет тебя. Если ты будешь делать, что тебе говорят, он все объяснит.

— Объясни ты.

— Попробую.

Он внимательно посмотрел на нее и на то, что в этот миг их окружало, — подобно Клиффу. Роузи поняла, что от нее нужно, и не закрыла глаза, не приняла позу для медитации; она просто попробовала почувствовать свои ноги.

— Вот-вот, так, — сказал Споффорд, и только тут Роузи почувствовала, как просыпаются ее конечности; далеко, далеко, по ту сторону захвативших ее тело тишины и пустоты.

— Хм, — сказала она.

— Можешь встать на одну, а потом и на другую?

— Не зна-а-а…

Так, сначала Левая, потом Правая — даже покалывание и зуд возникают по очереди. Жутковато.

— Опусти их на землю.

— Так мы же не на земле.

— Да какая разница. Коснись дна.

Ее ноги, огромные, как у клоуна или медведя, стали корнями. Роузи засмеялась. Споффорд взглянул на нее.

— Чуешь? — сказал он.

— Вроде. — Она подняла пятки и снова опустила их. Привет, ножки. — И что теперь?

— Попробуй такое упражнение, когда чувствуешь, что ты слишком легкая, — ответил Споффорд. — Когда чувствуешь, что готова покинуть свое тело или что вся твоя сущность сжалась в голове и ты не можешь управлять собой. Понимаешь?

— Угу, — сказала Роузи.

— А потом очередь сердца, — продолжал Споффорд и коснулся ее груди.

— А.

— Или спины, — сказал Споффорд. — Поясницы. Некоторым она трудно дается.

Она прислушалась к себе. Ничего особенного.

— Поясница?

— Ну, — засмеялся он, — немного пониже. Внизу, там, где копчик. Еще ниже. — Он слегка раздвинул колени, как бы давая выход своему духу. — Ниже, — мягко сказал или скомандовал он.

Почему нам кажется, что внутри нас есть какое-то пространство? — с удивлением думала Роузи. Когда там все забито внутренними органами, тканями, жидкостями, чем еще? Такое чувство (такое чувство возникло в ней сию секунду), что тело — система пещер, ветвящихся туннелей, чуть освещенных или темных, неизведанных.

— Хм, — сказал Споффорд.

— Не так-то оно просто, — ответила она.

Роузи вернулась из своего внутреннего космоса, своих Карлсбадских пещер[457] в этот жаркий солнечный день, в окружение белых акаций. Она вдыхала их запах, вдыхала присутствие Споффорда. И тут она ощутила (даже не в себе, а в лесе, в этом огромном мире) сдвиг, пробуждение, шевеление дракона. Привет?

— Так, — произнес Споффорд. Футболка натянулась на его груди и снова примялась. Он почесал покрасневшей комариный укус на загорелой руке. Роузи вспомнила свой сон. — Что, закончили?

Он, улыбаясь, взглянул на нее, не то чтобы растерянно (раньше она видела его смущенным и пристыженным, но полагала, что вряд ли увидит его растерявшимся), а как-то устало — он устал от этой игры.

— Не знаю, — сказала Роузи. — Думаю, я забралась слишком низко.

— Эй, — сказал Споффорд. — Это опасно.

— Ну, — ответила она, — сам и виноват.

Она поерзала на гладком кожаном сиденье машины и сняла с ног (все еще тяжелых и теплых) босоножки. Он, все еще улыбаясь, смотрел на нее, радуясь за нее, и сам был счастлив; внезапно Роузи ощутила приснившуюся ей полноту чувств, такую всепоглощающую радость и триумф, что она рассмеялась.

— Чего?

— Ди сюда. — Она расстегнула верхнюю пуговицу его тугих джинсов, и вместе им удалось вскрыть толстую оболочку, содрать шкуру, защищавшую темную мякоть.

Большой. Не такой большой, как фрукт из ее сна.

— Эй, — нежно произнес он через какое-то время. Теплые руки на ее волосах, на щеках. — Поосторожнее. А то…

— Ой. Ой. Прости, — прошептала она. — Меня немного занесло, хм.

О лето, подумала она; слава богу, хоть немного счастья, и забудь о прочем. Она позволила ему поднять себя и свою блузку. Succor. Она плыла по течению, свободная и наполненная, впервые за целую вечность.

— Я этого не планировала, — сказала Роз Райдер Пирсу. — Правда.

Будь это обвинением, вызовом, Пирс бы не знал, что ответить, но ее слова звучали как извинение, хотя и не перед ним.

— Что ж, — сказал он, пытаясь быть галантным, — я очень рад, что это произошло.

Казалось, она не так уж сожалеет о случившемся; лениво выуживая свою одежду среди подушек и простыней, она подарила ему улыбку.

— Вот, держи, — сказал он.

Он нашел ее скудное белье, это и вот еще. Не спросясь, он поднял ее ногу и вдел в трусики, потом другую, потом натянул их. Она не возражала; ее беспокойные руки лежали неподвижно, прекратив поиски. Потом бюстгальтер. Застегнул крючки на спине. Его руки лишь изредка слегка отвлекались от работы.

— Где же твоя, а, вот.