Любовь и свобода

- Запасов сейчас, конечно, маловато – как-то неожиданно и в неудачное время всё произошло. Но, думаю, с деревенскими так или иначе придётся договариваться, и чем раньше, тем лучше. А подступиться с недобрыми целями к нам будет трудно, построено-то всё давно, тогда фактор горцев сильно учитывали. Крепость – не крепость, но этакий укреплённый лагерь, да.

- Я понимаю, - повторил Лимон. – Просто… Нет, не могу объяснить. Почему-то кажется, что если отсюда уйдём – то и отовсюду покатимся. Как-то так.

- Думаю, ты не прав, - сказал Рашку, - но не буду настаивать. В конце концов, дорогу знаете. Чуть что…

- Конечно, - сказал Лимон. – Рации бы ещё достать…

- Без ретранслятора они берут только по прямой, так что даже если бы они и были…

- Там если дальше по склону подняться метров на сто, санаторий будет виден, - сказал Лимон. – В хорошую погоду, конечно. Но раций нет…

- Раций нет, - согласился Рашку и задумался. – Могу оставить свой фонарь. Ночью можно будет сигналить. Заряжается он долго, но светит хорошо. Телеграфную азбуку кто-нибудь из вас знает?

- Все знают.

- Ну и отлично. Будем переписываться. Или всё-таки с нами?

- Пока поживём тут.

- Ну, смотрите. Что-то тревожно мне…

- И мне тоже.

- Но остаёшься при своём?

- Почему-то да.

- Интуиция… она тоже нужна. Главное, не спутать её с… чем-нибудь ещё. С тайными желаниями…

- Какие у меня тайные желания? – сказал Лимон и вдруг почувствовал, что лицо его кривится. – Если бы были… я бы…

- Извини, - сказал Рашку. – Не подумал.

- Мы ведь все так решили, - сказал Лимон. – Не я один… Едет.

Действительно – донеслось ворчание мотора. Потом из-за деревьев выполз грузовичок, Порох махнул рукой и стал разворачиваться.

- Не забудьте там машину заправить, - сказал Лимон. – А то вдруг мы действительно соберёмся – а бензина в обрез.

- Не забуду, - сказал Рашку. – Ещё с собой канистрочку выдам. С бензином у нас пока что хорошо. С удачей хреново.

Вышел Поль. Он уже неплохо двигался, но ещё не мог говорить, а только писал – и, кажется, не очень хорошо видел. Во всяком случае, пару раз в сумерках Лимон замечал, что Поль идёт неуверенно, вытянув перед собой руки. Илли, как медобязанная, осматривала его и говорила, что глаза очень сухие и мутноватые – но, в общем, в сравнении с тем, что раньше – небо и земля. Вообще, конечно, то, что произошло с Полем, выглядело чудом. Да и сам он был чудом – хотя и привычным. Однако вот поди ж ты…

Лимон и остальные подошли прощаться. Поль поочерёдно обнимал всех, гудел что-то ободряющее. В руках у него уже была какая-то сила. Рашку стоял рядом, подстраховывал, что ли. Позади к Рашку прислонилась собака – подпёрла его под колени, внимательно и безотрывно смотрела куда-то в лес. «Кто там?» - спросил Рашку; собака покачала головой. Уже несколько ночей к лагерю подходил кто-то тихий, почти незаметный – не человек. Его пытались выследить, пугнуть – безрезультатно. Он просто растворялся в темноте.

Наконец Поль забрался в кузов, Рашку сел рядом с Порохом, собака, непостижимым образом сложившись, уместилась у него в ногах; Порох ещё раз помахал рукой (лицо у него было одновременно сосредоточенное и растерянное) и, усердно газуя, пролавировал между деревьями на дорогу; там он приостановился, сдал назад, развернулся – и тут же исчез из виду.

- Ну вот… - сказал Шило, подходя к брату. – Так он ничего и не рассказал.

- Что он мог рассказать? – пожал плечами Лимон. – Как пришёл в пустой город и чуть не умер? Так мы это и так знаем…

- Может, он видел кого…

- Кого он мог видеть…

- Как ты думаешь, наши?..

- Не знаю. Не думай об этом, понял?

- Да я стараюсь. Но отец же мог уехать на заставу?

- Мог.

- А почему они не спустились вниз, в город? Они же должны были понять, что что-то случилось.

- Должны были. Не знаю. Может, и спустились. А может, там пандейцы… ну, что-нибудь…

Произнося это, Лимон почувствовал вдруг, как ослабли у него ноги, и переступил, чтобы не задрожали и не подогнулись колени. Что-то холодное пронзило его от горла и до живота. Он вдруг словно чужими глазами увидел остановившийся вокруг него мир… стволы деревьев выступали из бесцветной травы, как потрескавшиеся кости давно вымерших великанов, и кусты висели в воздухе подобно причудливым клубам дыма; дом за спиной стал ажурным, прозрачным, почти вымышленным; ребята, стоящие рядом или чуть в отдалении, вдруг превратились в кукол из гимназического театра «Бисбауш»: белые гладкие продолговатые головы, разрезанные щелью рта, узкие плечи, мягкие руки и ноги с как бы надутыми кистями и ступнями… каждой такой куклой управляли двое актёров: один двигал руками и ногами, а второй – головой, глазами и челюстью. Вот и сейчас: как будто сдвоенные призрачные тела стояли за плечами Илли, Гаса, Зее и Шила; да и за собой он чувствовал какое-то холодноватое присутствие… Все замерли на полянке перед домом, неподвижные, расположенные в определённом, но никому не известном порядке. Лимон смотрел на это откуда-то сверху и сбоку…

- Эй! – услышал он сквозь звон. Это была Илли. Она спешила к нему – но медленно, словно сквозь воду. – Что с тобой?