Любовь и так далее

Я искренне любила Стюарта. Запала на него попросту, без затей. Мы не ссорились, в постели все получалось, я радовалась тому, что он меня любит, – вот и все. А потом, когда мы уже зарегистрировали брак, я полюбила Оливера, причем отнюдь не попросту, а очень сложно, вопреки своим предчувствиям и разуму. Я упиралась, противилась, мучилась небывалыми угрызениями совести. И в то же время ощущала в себе небывалое волнение, небывалый прилив жизненных сил, небывалую сексуальность. Нет, у нас не завязалась, по выражению некоторых, «интрижка». Из-за того что я наполовину француженка, окружающие стали перешептываться насчет ménage à trois[14]. Но наши отношения даже близко к тому не стояли. Во-первых, все было куда примитивнее. А во-вторых, мы с Оливером сошлись лишь после того, как разбежались мы со Стюартом. Почему все вокруг такие специалисты в том, чего не знают? Каждый вещал, что причиной стал исключительно секс, что Стюарт слабоват в постели, а Оливер – гигант, а я только с виду такая разумная, но на деле – вертихвостка, потаскуха и просто стерва. Короче, если кому интересно: когда мы с Оливером впервые легли в постель, у него от нервозности первой ночи произошел сбой, и между нами вообще ничего не было. Вторая ночь оказалась ненамного лучше. Ну, потом как-то приноровились. В некотором странном роде он по этой части скромнее Стюарта.

Оказывается, возможно любить двоих – и последовательно, и параллельно, как случилось со мной. Любить этих двоих можно по-разному. И это не значит, что одна любовь подлинная, а другая фальшивая. К сожалению, мне не удалось растолковать это Стюарту. Каждого из двоих я любила по-настоящему. Не верите? Ну и не надо, я не собираюсь никому ничего доказывать. Я просто говорю: с вами такого не случалось, да? А со мной вот случилось.

Оглядываясь назад, могу только удивляться, почему такие истории – большая редкость. Много позже моя мать прокомментировала, как бы между прочим, совсем другую ситуацию, затронувшую не то двоих, не то троих, и сказала она так: «Сердце было создано нежным, а это опасно». Мысль была мне ясна. Кто любит, тот рискует влюбиться. Ну, не жуткий ли парадокс? Не жуткая ли истина?

3 Где мы остановились?

ОЛИВЕР: Где мы остановились? Недавно? Давно? Но… Заметьте, кстати: каждое последующее из этих трех слов, как ни удивительно, включает в себя предыдущее и, сбрасывая буквы, символизирует ощущение потери, какое мы испытываем всякий раз, когда бросаем орфеевский взгляд через плечо. Щемящее убывание, если вдуматься. Рассмотрите и сопоставьте – как раньше говорили педагоги – биографии ведущих английских поэтов-романтиков. Для начала дайте списком фамилии, расположив их в порядке убывания длины: Вордсворт, Кольридж, Шелли, Китс. А теперь обратите внимание на даты жизни: 1770–1850, 1772–1834, 1792–1822, 1795–1821. Какое упоение для нумеролога и магистра тайного знания! У кого фамилия самая длинная, у того и самая длинная жизнь; у кого самая короткая фамилия, у того и самая короткая жизнь, а между ними – по убывающей. Что еще поразительнее: родившийся раньше других умирает последним, родившийся позже других умирает первым! Они выстроились по ранжиру, как матрешки. Невольно уверуешь в Божий промысел, да? Или, по крайней мере, в Божественное совпадение.

Так на чем мы остановились? Ладно, в виде исключения сыграю в игру «уточним подробности». Вообразим, что память сверстана как газета. Отлично: просматриваю новости из-за рубежа, цветные иллюстрации, добираюсь до самого низа газетной полосы – и что я вижу: «Конфликт в деревне Минервуа: жертв нет».

В тот момент, наугад выбранный для кропотливого поиска уточнений, я как раз исчезал из вашего поля зрения (ты, вероятно, понадеялся, что навсегда; у тебя, вероятно, вырвалось: «Катись подальше», небрежно брошенное вслед моим беззащитным лопаткам), сворачивая за угол у Cave Coopérative в своем надежном «пежо». Модель 403, наверняка помните, да? Решетка радиатора крошечная, как глазок тюремной камеры. Фирменная зеленовато-серая раскраска, характерная для эпохи, не иначе как ожидающей своего возрождения. А вас не раздражает, что в наши дни принято возрождать и канонизировать десятилетия, не дав им завершиться? Надо бы ввести закон о недавности. Что вы, что вы, шестидесятые возрождать нельзя: на дворе всего лишь восьмидесятые. И так далее.