Любовь и верность

– Пусть не спешит, – попросила Мэри. Ей хотелось принять ванну, чтобы успокоиться и привести себя в порядок.

Встав, Алек подошел к открытой двери. Кто угодно мог видеть, как они обнимаются. Им надо быть осторожнее. Но если они поселятся в уединенной сторожке, у них обоих будет больше свободы.

Свободы для исследований. Свободы для того, чтобы совершить самую лучшую из ошибок.

Глава 25

Мэри решила, что письмо может подождать. Ее слишком интересовал дом Алека, чтобы покорно сидеть в библиотеке. Она не станет беспокоить рабочих внизу, производящих такой шум, какой мог бы разбудить и мертвого. Не дожидаясь, пока кто-то поднимется наверх и остановит ее, она стала открывать двери в длинном коридоре. В большинстве комнат мебель была накрыта чехлами, а гардины задернуты. Тут было много спален, но, похоже, ни одной из них не пользовались. Вероятно, Алек спал на старом кожаном диване, когда приезжал сюда.

Мэри поднялась по винтовой лестнице, держась за веревочные перила. Рейнберн-Корт очень напоминал замок, и Мэри без труда представляла себе, как мужчины дерутся на шпагах на этих широких ступенях. Поднимаясь, она может представлять себя Рапунцель, осмотреть жилище Алека и выяснить, можно ли за лесной долиной увидеть отель «Форзит пэлас».

Слегка задыхаясь, Мэри увидела запертую дверь в самом верху лестницы. Вообще-то запертые двери для нее не проблема. Мэри как-то раз получила профессиональный урок этикета от частного дознавателя, которого нанимала для помощи в одном сложном деле. Иногда она сама не справлялась со всем, хотя это бывало нечасто.

Вытащив из волос шпильку, Мэри взялась за дело. Скоро раздался необходимый щелчок, и она нажала на ручку.

А потом Мэри замерла, пытаясь собраться с мыслями. Она оказалась в комнате леди Эдит, расположенной в одной из башен. Возможное место преступления. Эдит все еще царила здесь – в портрете размером больше, чем жизнь. У Мэри появилось неприятное чувство, что холодные глаза баронессы устремлены прямо на нее, и она попыталась сбросить с себя наваждение.

Мэри не верила в привидения и проклятия. В ее практике любое странное событие можно было легко объяснить. Возможно, оставшаяся прислуга Алека и находится под действием каких-то суеверных шотландских чар, но Мэри была уверена, что Эдит Рейнберн не бродит по ночам по дому и не завывает, как банши. В таком старом здании не может не быть каких-то шумов, звуков. Известка осыпается, падают отвалившиеся камни. Ветер свистит в покосившихся оконных рамах. А неограниченный доступ к продукции «Рейнбернз спешиал резерв» наверняка невольно порождает галлюцинации у тех, кто имеет слишком бурное воображение.

Золоченая мебель в комнате Эдит так слепила глаза, что Мэри захотелось надеть свои старые дымчатые очки. Это была комната сказочной принцессы, которая совершенно нелепо смотрелась среди великолепия каменных стен и дерева Рейнберн-Корта. Расположенным внизу комнатам возвращали их мужской облик, но здесь было женское царство, пусть и немного холодное в своей безупречности. Почти все стены были увешаны пастельными гобеленами с цветочным рисунком. Постельные покрывала, простеганные металлической нитью, явно слишком тонки, чтобы защитить от холода шотландских зим. Похоже, ни один стул не выдержит вес обычного человека, не говоря уже о таком великане, как Алек.

Мэри перевела взгляд на огромную картину, висевшую между двумя изогнутыми стульями, которые стояли возле окон. Просыпаясь, человек первым делом видел это изображение. У Эдит Рейнберн волосы были цвета шампанского, глаза – скорее серебристые, чем голубые, а кожа – полупрозрачная, лишь на щеках алел едва заметный румянец, которым художник оживил ее лицо. Женщина на полотне напоминала сказочную Снежную королеву, тем более что одета она была в белые меха, а в ногах у нее сидела маленькая белая собачка. Этого достаточно для того, чтобы прожигать жизнь с каким-нибудь сказочным персонажем с всклокоченными волосами, который бросает детям песок в лицо.

Мэри понимала, почему Алек – да и вообще любой мужчина – был так пленен ее божественной внешностью. Было в Эдит что-то неземное, что-то хрупкое, не от мира сего.

Мэри попыталась почувствовать к ней симпатию, но безуспешно. Ревнивая корова! Эдит не представляла для нее угрозы – бедная девочка, испортившая жизнь Алеку, умерла. Но кто угодно мог почувствовать себя недостойным ее красоты, даже если этот кто-то не был коротеньким, пухлым, средних лет представителем среднего класса без денег и положения.

Эдит была дочерью виконта. Мэри – дочь бакалейщика. Все правила этикета, которым Мэри обучилась после школы, она постигла сама. Может, Алек для развлечения и хаживал в гримерки варьете, но в серьезном деле выбора спутницы жизни он наверняка остановится на женщине, равной ему по положению. Он обязательно снова женится – не сделать это будет преступлением. Алек – красивый, горячий мужчина, слишком сильный, чтобы передать право первородства своим братьям.