Любовь и война. Великая сага. Книга 2

– Нет, сэр, не кажется. Одного моего дорогого родственника, который служил помощником у генерала Роузкранса, меньше двух месяцев назад убили под Мерфрисборо. Труп был так изувечен, что его нельзя было даже показывать вдове и маленьким детям. Убийцы надругались над телом, и некоторые его части… – Закашлявшись, он умолк, понимая, что зашел слишком далеко.

Однако Вирджилия так не думала. После знакомства с Джоном Брауном мало кто смог так же воодушевить ее, как этот человек. Она повела гостя по палате, по-прежнему пребывая в странном оцепенении, несмотря на то что мозг ее работал достаточно четко, но при этом она как завороженная следила за лицом Стаута. Мог ли он счесть ее достаточно привлекательной? – вдруг промелькнула неожиданная мысль.

Она неосознанно затягивала описание истории болезни каждого из пациентов, пока наконец Тёрнер не начал нетерпеливо постукивать ногой по полу. Когда это не помогло, он достал из кармана большие золотые часы:

– Боюсь, нам пора уже поспешить, мисс Хазард. Еще нужно проинспектировать интендантские склады.

– Конечно, мистер Тёрнер… – Она колебалась, но тут же напомнила себе, что, если Стаут сейчас уйдет, так и не узнав, какие чувства пробудил в ней, она может никогда больше его не увидеть. – А могу я сначала поговорить с конгрессменом наедине – всего одну минуту? У нашего госпиталя есть определенные нужды, и, возможно, мистер Стаут сумеет нам помочь.

Она понимала, что ее слова звучат неубедительно, но не могла придумать ничего лучшего. Тёрнер и похожая на воздушный шар дама заподозрили ее в хитрости и обменялись сердитыми взглядами, явно возмущенные таким вопиющим нарушением правил благопристойности. Конгрессмен Стаут коснулся бледными пальцами полей цилиндра; губы его не улыбались, хотя в глазах внезапно вспыхнуло веселье. Он тоже все понял.

Вирджилия повернулась и пошла по проходу. Гости отправились в другую сторону, кто-то из них недовольно ворчал. Стаут последовал за Вирджилией. Чувствуя, что заливается краской, она остановилась между двумя кроватями, пациенты на которых спали. Никто не мог ее услышать, когда она повернулась и проговорила шепотом:

– Я солгала мгновение назад. Нас хорошо снабжают.

Его взгляд скользнул по ее груди, потом вернулся к ее лицу. Стоя спиной к комиссии, он позволил себе улыбнуться:

– Я подумал, что это, возможно, счастливое стечение обстоятельств. Но, по правде говоря, надеялся на это.

– Я… – Вирджилия и сама с трудом верила в то, что не может найти слов, но ведь это была новая Вирджилия, родившаяся в ту ночь, когда Бретт пришла к ней в комнату и расчесала ей волосы. – Я просто хотела выразить восхищение вашими словами о наших врагах. Я разделяю вашу ненависть к Югу, и мне невыносима сама мысль о возможности мирного договора, за который так ратует мистер Линкольн.

Губы Стаута сжались.

– Никакого мирного договора не будет, если мы с моими сторонниками в конгрессе настоим на своем. – Он наклонился вперед, и его чарующий голос зазвучал как нижние регистры органа. – Если у вас появится возможность посетить Вашингтон, буду рад обсудить наши взгляды более подробно.

– Я… я была бы просто счастлива, конгрессмен. Мне так понятно ваше желание продолжать эту войну, после того как погиб ваш близкий родственник…

– Старший брат моей жены.

Эти слова прозвучали для нее как гром среди ясного неба. Она почувствовала себя так, словно он ее ударил. По легкому изгибу его губ и лукавому блеску в глазах она поняла, что сказал он это не случайно.

– Вашей…

– Жены, – повторил он. – С тех пор как мы переехали в Вашингтон из Манси – это в Индиане, – она целиком поглощена работой в разных женских комитетах – гуманитарные миссии и все такое, знаете. Вместе мы появляемся на публике, только когда это крайне необходимо. Все это я говорю для того, чтобы вы поняли: нас почти ничего не связывает.

– Кроме свидетельства о браке.

– Звучит довольно высокомерно, мисс Хазард. Я не из тех мужчин, которые готовы лгать… кроме разве что при общении с избирателями. – Он попытался улыбнуться, но попытка оказалась неудачной. – Прошу, не сердитесь. Я нахожу вас на редкость привлекательной. Просто я хотел быть честным. Если бы я солгал, а вы бы об этом узнали, ваше мнение обо мне изменилось бы не в лучшую сторону.

У Вирджилии вдруг заболела голова. Пока конгрессмен говорил, у нее возникла отвратительная уверенность в том, что все эти слова он произносил уже не один раз, настолько гладко и заученно они звучали.

– Мой брак не должен стать препятствием к нашим встречам за ужином, к воодушевляющим беседам… – продолжал он.

Вирджилия отступила на шаг назад:

– Боюсь, это самое настоящее препятствие.

– Дорогая мисс Хазард, – нахмурился Стаут, – к чему эта глупая щепетильность…

– Прошу меня простить, конгрессмен. – Вирджилия резко развернулась и быстро пошла в сторону двери.