Любовь и война. Великая сага. Книга 2

– Теперь вообще продают очень много странного, – поддержала ее Юдифь. – Взять хотя бы чернила из сока ягод лаконоса…

Она умолкла, видя, как Купер протянул брату свой бокал. Орри налил в него кларета до половины, но Купер не отвел руку; слегка кашлянув, Орри наполнил бокал до краев.

– Кое-кто… – Купер выпил разом половину вина, пролив несколько капель на уже и без того грязную рубашку, – кое-кто в этом городе пьет настоящий кофе и пишет настоящими чернилами. Кое-кто может платить за такие вещи. – Он уставился на брата. – Например, наша сестра.

– Неужели это правда? – спросила Мадлен с напускной беспечностью.

Купер посмотрел на нее с мрачным видом. В комнате повисло неприятное напряжение.

– Да, Эштон действительно живет в прекрасном доме, – сказал Орри, – и, когда я вижу ее на улице, она всегда шикарно одета – туалеты из парижского модного дома Уорса или что-то подобное. Ума не приложу, как ей это удается на жалованье Хантуна. Большинство правительственных служащих получают сущие крохи.

Купер судорожно вздохнул. Юдифь сжала руки под столом. Сквозь открытые окна донесся крик продавца воды, потом скрип колес его повозки.

– А я тебе скажу, откуда у них такая роскошь, Орри. Они спекулируют.

Мадлен застыла от изумления. Орри отложил вилку.

– Это серьезное обвинение, – сказал он.

– Я плыл на ее корабле, черт побери!

– Милый, – начала Юдифь, – может, нам лучше…

– Пора им узнать!

– О каком корабле ты говоришь? – спросил Орри. – О том, что ходил через блокаду? На котором вы…

– Да, я говорю об «Уотер Уитч». Эштон и ее муж были его совладельцами и имели солидную долю в прибыли. Именно владельцы велели шкиперу прорываться любой ценой и при любых условиях. Так он и сделал, и я потерял сына.

Он резко отбросил упавшие на лоб волосы, и в потрясенной тишине Мадлен вдруг заметила, что Купер начал седеть.

– Бога ради, Орри, налей наконец мне вина!

Откровенно расстроенный, Орри снова наполнил бокал Купера.

– А кто еще знает об Эштон и Джеймсе? – спросил он.

– Думаю, другие владельцы. Но я никогда не слышал их имен. Единственным человеком, который, похоже, знал всех, был шкипер Баллантайн, но он утонул, как и…

Лицо Купера исказилось. Воспоминания были слишком тяжелыми, чтобы говорить о них вслух. Он допил вино, уставился на огонек стоявшей рядом свечи и вдруг пробормотал, с силой поставив бокал на стол, отчего хрупкая ножка сломалась.

– Я бы убил ее.

Все посмотрели на него.

– Извините, – буркнул Купер и вскочил, отталкивая стул.

Стул с грохотом упал. Купер взмахнул рукой, чтобы не налететь на стену, и вышел в гостиную пошатываясь. Он сумел добраться до кушетки, рухнул на нее и сразу же отключился.

За окнами послышался стук дождя. От внезапного порыва ветра замигали свечи. Юдифь снова извинилась за поведение Купера, но потрясенный Орри сразу уверил ее, что извиняться не за что.

– Хочется верить, что последние слова он произнес не всерьез, – добавил он.

– Конечно нет. Смерть Джуды стала ужасным ударом для нас обоих, но Купера она совершенно изменила, и я даже не знаю, оправится ли он.

Орри вздохнул:

– Он всю жизнь мечтал, что мир изменится к лучшему. Такие идеалисты, как он, страдают тяжелее других. Надеюсь, он не совершит безрассудных поступков, Юдифь. Эштон уже потерпела неудачу в том, к чему она так стремилась, – высшее общество Ричмонда не приняло ее. Думаю, что и наказание за спекуляцию ее тоже настигнет. Если же Купер попытается судить ее сам… – он оглянулся через плечо, посмотрев на жалкую фигуру брата, лежащего на кушетке, – он сделает хуже только себе.

Ветер подул снова, взметнув гардины в гостиной и растрепав седеющие волосы Купера.

– Я пытаюсь объяснить ему это, – сказала Юдифь, – но все напрасно. Он много пьет, как вы уже заметили. Иногда мне страшно, что в таком состоянии он может натворить больших бед.

От этих слов, произнесенных тихим голосом, Орри вдруг почувствовал леденящий ужас. Все трое еще долго сидели молча, прислушиваясь к стуку дождя по крыше.

Свежие номера «Ричмонд инкуайрер» доставляли в Уиндер-билдинг каждую неделю. В одном выпуске, который Джордж прочитал со смешанным чувством любопытства и грусти, было напечатано несколько пространных статей, описывающих похороны Джексона. На внутренней странице приводился список высокопоставленных офицеров, участвовавших в процессии. Среди прочих Джордж увидел и имя своего лучшего друга.

– Смотри-ка – полковник Орри Мэйн, – сказал он Констанции в тот вечер, показывая ей газету. – Он в списке военного министерства.

– Значит, он сейчас в Ричмонде?

– Думаю, да. И чем бы он ни занимался, уверен, это важнее, чем мои разговоры с разными чудиками и чтение мелких букв в контрактах.

– Ты постоянно терзаешься чувством вины, – с ноткой сожаления сказала Констанция.

Он сложил газету.

– Да. Каждый день.

Гомер вошел в столовую и остановился рядом с буфетом, в котором Эштон хранила чудесный голубой веджвудский фарфор. Сервиз привезли на «Уотер Уитч» из Британии во время предпоследнего рейса.

– Мистер Мэйн? – Хантун в изумлении приподнял очки. – Который? Орри?

Как обычно, ответ старого негра был обращен не к нему, а к Эштон: