Любовь и война. Великая сага. Книга 2

– Ага, похоже. Человек, который его принес, сказал, что оно было в целой связке писем и пакетов, которые кто-то переправлял через лес рядом с Этли-Стейшн. Курьера нашли застреленным, но, думаю, не сразу, потому что его мешок был открыт, а вся почта разбросана. Может, солдаты Киллпатрика постарались. В общем, это письмо чуть было не пустило корни там, в лесу, как говорится.

– В Этли-Стейшн генерал Хэмптон и три сотни наших первого марта устроили Киллпатрику засаду, – сказал Чарльз Августе. – Мы так громко орали, что они решили, будто нас все три тысячи, не меньше. – Он уже сломал печать и разворачивал лист; утренний ветер трепал его длинную бороду. – Ты не ошибся, Джим. Написано еще в феврале. Это от моего кузена Орри, полковника.

Чарльз потрясенно дочитал письмо до конца, а потом передал Августе. Оно состояло из одного длинного абзаца, написанного красивым, уверенным почерком со всеми положенными росчерками и завитушками. Когда Августа прочла, Чарльз сказал Джиму:

– Билли Хазард в тюрьме Либби. Полумертвый, если верить Орри.

– Ты говоришь о каком-то янки?

– Это мой старый друг из Вест-Пойнта. Я тебе о нем рассказывал.

– О да, – без особого энтузиазма откликнулся молодой разведчик. – И что собираешься теперь делать?

– Поеду в Ричмонд прямо сейчас, встречусь с Орри. Все, иду собираться. – Возвращаясь в кухню, Чарльз вдруг остановился и повернулся к Джиму. – А ты забудь, что я сейчас сказал. Ты ничего не слышал, понял?

Быстрый стук его каблуков затих в доме. Джим Пиклз спрыгнул с коня, потянулся под солнышком, почесал под мышками, глядя на красных овсянок, порхающих над дубами перед домом.

– Значит, Чарли поедет в Ричмонд, да? Я, вообще-то, так и думал. Ну ладно, сейчас вроде затишье. Не иначе как перед бурей. Генерал Хэмптон пока в Колумбии, пытается собрать три новых полка, так что Батлер и другие старички получат небольшую передышку. Слушайте, миссис Барклай, а можно я вам кое-что покажу?

Августа неохотно отвела взгляд от пустой кухни:

– Конечно, Джим.

Он достал из кармана рубашки маленькую квадратную коробочку из дешевого желтого металла:

– Вот такая красота! Два дня назад получил. Сестры сбросились и купили для меня.

Он открыл коробочку, в которой находился овальный амбротип с портретом неулыбчивой женщины средних лет в черном платье. Ее лицо казалось высеченным из гранита, вот только гранита отсекли маловато.

– Это моя мама! – с гордостью сообщил Джим. – Хорошая фотография, просто отличная. Она одна нас растила, когда папа умер. Мне четыре было, когда он пошел охотиться на оленя с другими парнями и его случайно подстрелили в ногу. Он только две недели и протянул. Мама в последний год-два не очень хорошо себя чувствует. Обо мне тревожится. Я ее люблю больше всех на свете, и мне не стыдно об этом говорить. Я бы ради нее в огонь пошел.

– Это очень похвально, Джим, – сказала Августа, возвращая коробочку.

Появился Чарльз. Он был в шляпе, залатанной куртке и с маленьким полотняным мешком, в котором брал с собой бритву и курево. Нежно сжав руку Августы, он поцеловал ее в щеку:

– Ты все-таки подумай насчет Ричмонда.

Августа, чувствуя отчаяние оттого, что им так не удалось как следует поговорить, не выдержала:

– Я не твой новобранец, чтобы мне приказывать! Я тебе уже говорила, что сама принимаю решения.

Глаза Чарльза вспыхнули.

– Хорошо. Мы поговорим об этом в следующий раз. – Это была не просьба, а предупреждение.

– Если я буду здесь, – ответила Августа, сложив руки на груди.

– Ты сегодня не слишком-то любезна.

– Как и ты. И я поражена твоей нежной заботой о друге-янки. Мне казалось, ты мечтаешь перебить их всех до единого.

– Я еду в Ричмонд, потому что меня просит об этом Орри. Такое объяснение тебя устроит? Все, Джим, поехали!

Августа ворвалась в кухню и захлопнула за собой дверь. Услышав стук копыт сбоку от дома, она даже не отошла от плиты, чтобы посмотреть в окно. Жаркое уже сгорело. Окончательно.

Когда стук почти затих, Августа бросилась к окну, больше не сдерживая слез. Но сколько она ни всматривалась, она уже не увидела ничего, кроме облака пыли там, где дорога на Фредериксберг терялась в зеленеющих лугах.

На полпути к столице Чарльз дал Бедовому отдохнуть у освещенного солнцем ручья. Пока серый пил, Чарльз перечитал письмо Орри. Почему он так бросился отвечать на эту просьбу? Что хорошего это ему даст? Не больше, чем затянувшиеся отношения с Гус. Война изменила очень многое.

Чарльз сел на почти вросший в землю камень рядом с бурлящим ручьем и прочитал письмо в третий раз. Старые воспоминания и эмоции начали понемногу подтачивать суровое чувство долга. Разве Мэйны и Хазарды – ну почти все из них – не поклялись, что узы дружбы и любви друг к другу переживут молотилку этой войны? Ведь Орри писал ему не просто о каком-то янки. Он писал о его лучшем друге. И о муже его кузины Бретт.

Это была одна из цепей. Другая, выкованная в Академии, тоже не могла быть с легкостью разорвана или отброшена. И многие офицеры, ведущие солдат против своих старых товарищей по учебе, давно это поняли.