Любовь и война. Великая сага. Книга 2

Офицер, к которому были обращены эти слова, вдруг тоже заметил Эштон и приветствовал ее галантной и слегка игривой улыбкой. Потом он нахмурился, словно пытаясь вспомнить, откуда ему знакомо ее лицо. На одном курсе с Орри учился юноша с фамилией Пикетт. Неужели это он? Неужели он заметил сходство? Эштон прибавила шагу, совсем не желая говорить о брате, который выгнал ее из родительского дома.

Джеймс, увидев, что она приближается, повернулся спиной. Мерзавец… Не хочет представлять ее президенту в отместку за ее разговор с этим маленьким евреем. Ну что ж, он еще за это заплатит.

Эштон поискала глазами знакомые лица и наконец нашла одно. Подходить к Мэри Честнат ей совсем не хотелось, но она заставила себя. В этот вечер, однако, миссис Честнат была настроена более дружелюбно и даже захотела немного посплетничать.

– Все удивлены, что без каких-либо объяснений на приеме нет генерала Ли с супругой, – сказала она. – Как вы думаете, не может ли это быть вызвано некоей семейной размолвкой? Я знаю, они образцовая пара… Говорят, они никогда не ругаются и даже не повышают друг на друга голос. Но ведь даже мужчина столь высоких моральных устоев время от времени совершает ошибки. Будь он здесь, мы наверняка увидели бы импровизированную встречу бывших вест-пойнтовцев. Бедняга Боб… Янки в своих газетенках просто заклевали его за то, что он ушел в отставку и присоединился к нам.

– Да, я знаю…

О миссис Честнат поговаривали, что она все записывает в свой дневник, поэтому с ней следует говорить весьма осторожно.

– Можно подумать… – Мэри Честнат с усмешкой похлопала ее веером по запястью, – что благодаря этому его популярность в армии возрастет.

– А это не так?

– Едва ли. Рядовые и сержанты из хороших семей называют его Королем Лопат, потому что он вечно заставляет их рыть окопы и потеть, как каких-нибудь рабов на плантации.

Слушая ее с притворным интересом, Эштон заметила, что какой-то высокий стройный джентльмен в синем бархатном костюме внимательно рассматривает ее, стоя у стола с напитками. Он даже позволил себе довольно дерзкий, хоть и короткий взгляд на ее декольте. Дождавшись, когда он снова посмотрит ей в глаза, Эштон отвернулась. А потом, оставив миссис Честнат, подошла поближе к мужу, который по-прежнему беседовал с президентом.

Джефферсону Дэвису был пятьдесят один год, но выглядел он гораздо моложе. Его моложавости во многом способствовали военная выправка и подтянутая фигура, а также пышная шевелюра. Одевался он почти всегда в черное.

– Но, мистер Хантун, – говорил он, – я все же настаиваю, что центральное правительство должно принимать некоторые серьезные меры в военное время. Например, объявить призыв на военную службу.

Все трое – Хантун, президент, с его тихим вкрадчивым голосом, и государственный секретарь Томбс – вели вполне доброжелательную философскую дискуссию. О Томбсе говорили как о настоящем оппозиционере, который восстановил против себя уже всю администрацию президента. Больше всего он критиковал Вест-Пойнт, потому что Дэвис, сам окончивший Академию в двадцать восьмом году, слишком уж доверял некоторым из ее выпускников.

– Вы хотите сказать, что собираетесь принять такой закон? – с сомнением спросил Хантун; он имел свои твердые убеждения и не преминул воспользоваться случаем, чтобы заявить о них.

– Если в этом возникнет необходимость, я, безусловно, буду настаивать.

– И вы готовы призывать людей из разных штатов, как это сделал этот павиан, большой любитель ниггеров?

Дэвис вздохнул, изображая раздражение:

– Мистер Линкольн объявил набор добровольцев, и только. Мы поступили так же. А призыв обе стороны пока рассматривают лишь с теоретической точки зрения.

– Но при всем уважении к вам и вашему кабинету, сэр, я утверждаю, что эту теорию ни в коем случае нельзя проверять на практике. Это идет вразрез с самой доктриной суверенитета штатов. Только сами штаты вправе объявлять призыв на своей территории, а если они будут вынуждены подчиняться диктату центральной власти, у нас начнется такой же балаган, как в Вашингтоне.

При этих словах серые глаза президента вспыхнули, и левый глаз, который почти ничего не видел, наполнился такой же яростью, как и правый. Хантуну уже доводилось слышать о крутом нраве Дэвиса, – в конце концов, он ведь работал с ним в одном здании. Молва утверждала, что любое несогласие президент воспринимал как личный вызов и вел себя соответственно.

– Так или иначе, мистер Хантун, но я вполне сознаю свою ответственность. Я должен сделать все, чтобы это новое государство стало сильным и процветающим.

– И как далеко вы готовы зайти? – так же раздраженно спросил Хантун. – Я слышал, кое-кто из вест-пойнтовской братии предлагал вербовать черных, согласных сражаться за нас. Вы пойдете на такой шаг?

Дэвис рассмеялся над такой идеей, а Томбс воскликнул:

– Никогда! В тот день, когда Конфедерация позволит хоть одному негру вступить в ряды своей армии, с ней будет покончено, и этого позорного пятна она не смоет вовеки.

– Согласен! – рявкнул Хантун. – А как насчет всеобщего призыва?