Любовь и война. Великая сага. Книга 2

Вокруг было много холмов, поросших лесами, хотя встречались и открытые пространства. Они проехали Сентервилл и повернули в сторону Уоррентонской заставы, где наконец увидели огромное скопление карет и лошадей по обе стороны дороги. Какой-то вестовой, скакавший в их сторону, прокричал, что дальше ехать нельзя.

– Мне ничего не видно, папа, – пожаловался Уильям, когда Джордж повернул лошадей налево, за длинный ряд зрителей, расположившихся среди деревьев, со своими одеялами и корзинами для пикника. Прямо перед ними, у подножия холма, протекал ручей Каб-Ран, за ним лежали затянутые дымом поля и лес.

Оглядываясь в поисках свободного места, Джордж заметил немало иностранных мундиров и услышал столько чужих языков, что их вполне хватило бы для большого дипломатического приема. Вашингтонцев он тоже увидел, и в том числе сенатора от штата Иллинойс Трамбулла, который был с большой компанией.

Были и знакомые лица, которые заставили его поморщиться.

– Доброе утро, Стэнли! – крикнул Джордж, не останавливая лошадей и от души радуясь, что рядом с каретой Стэнли не нашлось свободного места.

– Три корзины с едой и ящик шампанского… Ну и ну! – сказала Констанция.

– Я ничего не вижу! – снова начал хныкать Уильям.

– Если и так, мы все равно не можем подъехать ближе, – ответил сыну Джордж. – А, вот тут есть местечко.

Усталый и мокрый от пота, он повернул к свободной площадке в конце ряда экипажей. Наручные часы показывали десять минут второго. С этого места были видны только клубы густого дыма вдалеке.

– Они сейчас не стреляют… – с явным облегчением проговорила Констанция, расстилая на траве одеяло.

Может, все уже закончилось? Джордж сказал, что попытается что-нибудь разузнать, и пешком пошел в сторону дороги.

Проходя мимо Стэнли, он все-таки решил остановиться на минуту – просто из вежливости. За деревом близнецы увлеченно колотили друг друга. У потного Стэнли от шампанского косили глаза. Изабель заявила, что артиллерийский огонь еще несколько минут назад был «ужасающим» и что бунтовщики наверняка уже бегут назад, в Ричмонд. Джордж приложил руку к полям шляпы и отправился искать более надежные источники.

Он прошел мимо нескольких шумных компаний и вдруг понял, что его раздражает их веселость – может быть, потому, что он уже догадывался, что на самом деле происходит за завесой дыма. Он дошел до дороги и осмотрелся в поисках кого-нибудь достойного доверия.

Вскоре он увидел, как через временный мост через Каб-Ран с грохотом проехала двуколка и остановилась на противоположной стороне дороги. Сидевший в коляске довольно крупный мужчина в хорошем костюме не спеша водрузил на нос очки, которые висели у него на груди на цепочке, и достал из-под сиденья тетрадь в твердом переплете и карандаш. Джордж быстро перешел дорогу.

– Вы репортер? – спросил он.

– Совершенно верно, сэр.

Характерный британский акцент удивил Джорджа.

– Моя фамилия Рассел. – Выждав немного и не увидев никакой реакции, мужчина холодно добавил: – Лондонская «Таймс».

– О да, конечно… Я читал ваши статьи. Вы были там, впереди?

– Насколько позволило благоразумие.

– И какая там обстановка?

– Наверняка сказать не берусь, но федералы как будто одерживают верх. Впрочем, воодушевление царит с обеих сторон. Один из генералов Конфедерации отличился в жаркой схватке недалеко от какой-то фермы близ Садли-роуд. Мне подробно рассказали об этом сражении на одном из федеральных кавалеристских постов. Зовут этого генерала… – Он перевернул пару страниц в своей тетради. – А, вот. Джексон.

– Томас Джексон? Из Виргинии?

– Не могу сказать, старина. На самом деле мне просто нужно было срочно попасть сюда. Сейчас обе стороны отдыхают и перестраиваются. Но я не сомневаюсь, что уже скоро все продолжится.

Джордж был просто уверен, что герой описанного сражения – не кто иной, как его старый друг и вест-пойнтовский однокашник, немного странноватый и одержимый какой-то внутренней силой виргинец, с которым они вместе сидели в учебных классах, ели их знаменитое кадетское рагу в спящей казарме, вели нескончаемые разговоры в залитых солнцем уличных кафе в побежденном Мехико. Перед войной Джексон преподавал в военном институте, и казалось вполне естественным, что он вернулся в армию и проявил себя с лучшей стороны. Еще в Академии о нем всегда было два противоположных мнения – одни пророчили ему блестящее будущее, другие считали сумасшедшим.

Джордж поспешил обратно к семье. Около двух часов, когда они обедали, затишье кончилось. Снова началась сотрясавшая землю канонада, приводя в восторг Уильяма и пугая Патрицию. Сотни зрителей схватились за бинокли и подзорные трубы, но почти ничего не увидели, кроме вспышек огня и клубящегося сизого дыма. Прошел час. Потом еще один. Перестрелка не утихала. Поскольку даже самые лучшие солдаты не могли стрелять из дульнозарядника чаще четырех раз в минуту, Джордж понимал, что непрерывность огня говорит об огромном количестве людей.