Любовь и волки

— Я не собирался тебя кусать, никогда, — голос Глеба звучал глухо, — потому что не хотел, чтобы ты стала такой, как я. Потому что сам ненавижу свою сущность. И моя самая заветная мечта — стать человеком, обычным человеком без этого, — он со всей силой ударил себя кулаком в грудь, — зверя внутри. Сколько себя помню, я искал способы избавиться от него, побороть в себе. Акулина помогла мне, нашла рецепт одного зелья, которое могло вытравить его из меня, убить звериную ипостась. Но его нужно было принимать несколько лет, постоянно. В это время нельзя было есть мяса ни в каком виде, чтобы ослабить зверя. Близость с женщинами тоже исключалась. И у меня получалось. Почти. Разве что приходилось раз в три месяца приезжать сюда, чтобы сварить очередной запас зелья, который я потом забирал с собой в город. И еще полнолуние... В эту ночь зверя особенно тяжело контролировать. В городе — проще, а вот здесь, в Перевертышах... Он сильнее меня. Потому я хотел, чтобы ты уехала, не видела всего этого. Я приковал себя наручниками в подвале, пытался удержать волка хоть таким образом. Но, кажется, не рассчитал своих сил... Сорвался... И мясо... После полнолуние и обращения особенно хочется мяса...

— И ты не нашел ничего лучшего, чтобы закрыть меня в комнате? А самому сбежать, спрятаться, ничего не объяснив? — я была ошеломлена его откровением, но чувство обиды вдруг всколыхнулось во мне с новой силой. — Ты знаешь, что я пережила этой ночью? Не удивлюсь, если обнаружу у себя седые волосы. Я продержалась и не сошла с ума от страха только благодаря твоему прадеду. Да, черт побери, я поверила даже в него! Только бы не оставаться в темноте и взаперти со своими страхами. Хотя это тоже походило на помешательство...

— Прости... Я просто был растерян. Время поджимало, а я не знал, как все обставить, вот и... Да, я поступил подло, возможно, даже трусливо, но зверь внутри рвался наружу, и я не стал рисковать... — Глеб поднялся и приблизился было ко мне, но я отшатнулась.

— Ты боишься меня? — удрученно улыбнулся он. — Ненавидишь?

— Я не знаю... — прошептала, борясь с подступающими слезами. Кажется, у меня сдавали нервы, и я действительно не понимала, что именно творится сейчас у меня в душе и на сердце. Запуталась. Потерялась. Все это... Было слишком, даже для такой неунывающей особы как я.

— Я понимаю, что тебе трудно это принять, — Глеб взял меня за плечи и насильно развернул к себе лицом. — И ты имеешь полное право бояться меня. Только знай, что я все еще люблю тебя. И не хочу отпускать, особенно теперь, когда все рассказал тебе. Мне осталось пить лекарство два месяца, может, чуть больше... И, если повезет, я стану таким же обычным человеком, как и ты...

— Дело не в этом... Точнее, не только в этом, — я говорила совсем тихо, едва сама себя слышала. — А в доверии. Я не знаю, смогу ли доверять тебе дальше, Глеб... Не знаю, где ты скажешь правду, а где соврешь, пусть и во благо мне. Ну и то что ты... Не-человек... С этим мне тоже нужно еще смириться, а это будет нелегко... Извини... Поэтому мне надо подумать... Успокоиться и подумать. Но для этого мне нужно побыть одной...

Я сбросила его руки со своих плеч и стремительно покинула комнату.

— Аня! — Глеб кинулся было за мной, но в дверях остановился.

Я слышала, как в гостиной что-то грохнуло, а потом раздался тихий рык, но не обернулась. Вбежала в свою спальню, плотно прикрыла дверь и, зажмурившись, прижалась к ней спиной.

Глава 11

Чемодан, после своего непредвиденного возвращения вчера, я так и не разбирала, даже пижаму не успела взять, поэтому он стоял застегнутым недалеко от двери. Это и к лучшему... Теперь бы придумать, как уехать отсюда поскорее. Просто даже не знаю, как себя вести и что делать в ожидании следующего автобуса, а он будет, на минуточку, только послезавтра.

— Аня, — в дверь постучал Глеб, — там бабушка обед приготовила. Спустись, поешь. Нельзя же ходить голодной почти сутки.

Глеб приходил за сегодня уже не первый раз, пытался снова поговорить, объясниться, но я пока находилась в такой прострации, что не было сил его слушать. Еще и бессонная ночь давала о себе знать все больше наваливающейся усталостью.

— Спасибо, я позже, — отозвалась, представляя очередного зайца, с большой вероятностью пойманного бабулей собственноручно прошедшей ночью. Да и саму Софью Ильиничну видеть было как-то боязно. А вдруг и правда укусит?

— Аня... — вздохнул Глеб. — Если ты боишься бабушки, то зря. Она ничего тебе не сделает, даже слова не скажет, — он словно прочитал мои мысли. — Ну хорошо... Спускайся позже, когда на кухне никого не будет. Поешь одна, — и его шаги стали отдаляться.