Любовь и жизнь леди Гамильтон

Войдя снова в зал, Эмка увидела какую-то адскую оргию. Клочья одежды, разбитые бокалы, растоптанные плоды покрывали пол. Пролитое вино стекало со столов на пьяных, валявшихся без сознания. Невнятное бормотание, пронзительные крики, безумный хохот сливались с оглушительной, неистовой музыкой. И посреди этого хаоса с топотом и шатаясь неслась орда дикарей; заключая друг друга в страстные объятия, возникали и вновь распадались группы, как будто их гнало безумие.

Впереди леди Уэрсли, Сатанина. В своем телесно-розовом блестящем одеянии, с рубиновой диадемой, рассыпающей кроваво-красные искры, со страшной гримасой, искажающей ее лицо Мадонны, она перелетала из одних объятий в другие, обменивалась жгучими поцелуями, своим резким пронзительным голосом и воркующим смехом разжигала чудовищную вакханалию.

А в центре зала, вокруг большого стола, царила тишина. Все еще шла игра, но кроме лорда Балтимора и сэра Уотфорда, никто в ней, по-видимому, уже не участвовал. Зрители окружили Люцифера и Асмодея плотным кольцом, как очарованные, не сводя глаз с падающих на стол карт и обмениваясь замечаниями о ходе игры, их размеренные движения составляли резкий контраст с диким вихрем вокруг них.

Принц Георг тоже уже не играл. Его молодое красивое лицо было бледно от снедавшей его страсти к игре, в светлых глазах горел гнев. Увидав Эмму, он принужденно рассмеялся.

— Вот и ты, малышка! Почему ты так долго оставляешь меня одного? Все мои красивые бумажки перелетели от Люцифера к этому счастливчику. Но не везет в игре — повезет в любви. Ты должна возместить мне потери, Джульетта. Будь же благоразумна и перестань противиться.

Быстрым движением он положил руку ей на талию и склонился к ее губам для поцелуя, но она с силой высвободилась из его объятий.

— Говорю вам еще раз: я не игрушка для княжеских причуд, — сказала она резко — и здесь я совсем не для того, чтобы выслушивать лживые слова. Но прежде чем уйти, я скажу вам, где мисс Келли, чтобы вы позаботились о ней.

Она кратко объяснила ему дорогу.

— Чанду? — засмеялся он. — Ну, значит, все в порядке, и она нам не помешает. Клянусь троном моего отца, детка, она мне до смерти надоела. Скажи лишь слово, и я твой. Ах, не хочешь? Чего же ты хочешь, черт возьми? — И, схватив ее за широкий рукав, он со смехом, но в то же время и раздраженно обратился к стоящему рядом с ним мужчине. — Вы когда-либо видели такое чудо, сэр Джон? Вот она маленькая крестьянская девочка, темная, без гроша в кармане, отказывается ответить на любовь принца.

Человек, к которому он обратился, повернулся к Эмме и внимательно на нее посмотрел.

— Она очень красива, — сказал он резким голосом, — даже в Индии я не встречал такой красоты. Право, она делает честь вашему вкусу, принц. Если бы я не боялся затронуть ваши интересы, я бы раскошелился ради того, чтобы взять такой красивый бриг на абордаж.

Принц Георг рассмеялся, будто услыхав удачную шутку.

— Вы, сэр Джон? С вашим лицом Адониса?

Тот пожал плечами.

— Вы еще молоды, принц, и, вероятно, не успели узнать, что противоположности сходятся. Уродливым мужчинам достаются самые красивые женщины, и наоборот. Если вы, например, хотите внушить страстную любовь, вам следует выбрать безобразную женщину. — Он сопроводил эту льстивую фразу улыбкой, которая придала ему еще более отталкивающий вид. — Так что не заботьтесь о моем успехе у вашей маленькой Гебы. Кто привык ломать кости пиратам, тот, наверно, преодолеет и девичье упрямство.

Его глаза, горящие под густыми кустистыми бровями, встретились с глазами Эммы, и ее охватила дрожь. Никогда в жизни не видала она такого дикого взгляда. Он вырывался из-под тяжелых век, как хищный зверь из густых зарослей своего убежища.

Она хотела выдержать его взгляд — и не смогла. Казалось, в уродстве этого человека действительно таилась какая-то неодолимая, покоряющая сила. Казалось, его худое тело состоит из одних сухожилий; жесткие темные руки выглядывали из широких рукавов красного домино; смуглые пальцы отливали каленым железом. Слегка вьющиеся редкие черные волосы покрывали крупную голову, черты загорелого лица были резкими, а багровый шрам, пересекавший лицо от левого уха до правого угла рта усиливал выражение жестокости. Именно такими представляла себе Эмма пиратов, о которых ходили в народе страшные истории: пираты нападали на мирные города, убивали мужчин, насиловали женщин, опустошали грабежами целые страны.

По-видимому, он понял по ее глазам, какое произвел впечатление, и губы его раздвинула улыбка.

— Вы хотите уйти, мисс? — спросил он. — Позвольте мне ради вашей безопасности сопровождать вас.

Он не спускал с нее глаз. Она хотела отказаться, но не смогла произнести ни слова.

Принц Георг принужденно рассмеялся.

— Послушайте, сэр Джон, если вы отобьете у меня эту девочку… Перебежать дорогу лицу королевской крови — это государственная измена.

Сэр Джон отвесил легкий поклон, в котором сквозила насмешка.

— Любви неведомо преступление против монарха, принц. Я положусь на решение короля.

Принц Георг прикусил губу.