Любовь и злодейство гениев

Потом, в октябре 1897 года, Милева вдруг вообще забрала документы из Политехнического института и поехала в Германию, в основанный в 1386 году знаменитый Гейдельбергский университет. Там она провела весь зимний семестр 1897–1898 годов, после чего вновь вернулась в Цюрих.

«Беря уроки в Загребе в гимназии для мальчиков, учась затем в Гейдельбергском университете, она отлично усвоила существующую на тот момент правду жизни: окружающий ее мир создан для мужчин. Она поняла также, что успешная карьера Альберта — это и ее карьера. Они будут работать вместе над решением научных проблем, как это делали Мария и Пьер Кюри, которые на пару в 1903 году получили Нобелевскую премию за исследования в области радиоактивности».

(Цит. по: Олег Акимов «Феномен Эйнштейна», http://sceptic-ratio.narod.ru/fi/fenomen-6.htm)

Все это время они с Эйнштейном активно переписывались, и тот признавался, что скучает, называл ее «маленькой беглянкой» и умолял поскорее вернуться.

И Милева вернулась, но не потому, что ее звал обольстительный сокурсник, а потому, что в прославленном немецком университете женщины хоть и имели право посещать лекции любых профессоров, но делалось это на правах вольнослушательниц, а это значило, что им не выдавали диплом. А диплом об окончании престижного учебного заведения был Милеве очень даже нужен: он позволял преподавать в средней школе, на что, собственно, она и рассчитывала, выбрав для себя профессию учительницы.

Биографы Эйнштейна Роджер Хайфилд и Пол Картер пишут:

«Предположение о том, что Милева боялась не устоять против чар Эйнштейна, кажется поспешным. Первое из ее сохранившихся писем к нему написано вскоре после отъезда; очевидно, что Эйнштейн вызывает у нее определенный романтический интерес, но в письме нет и следа той страсти, которой отмечены ее более поздние письма. Письмо Милевы было ответом на четырехстраничное письмо Эйнштейна, ныне утраченное. В ее словах чувствуется кокетливая самоуверенность, но никак не любовное смятение. Альберт велел ей не писать, пока ей не станет скучно, и Милева отвечала: „Я все ждала и ждала скуки, но так и не дождалась, и не знаю, что с этим делать“. Тон ее письма насмешливый. Рассказывая о своем однокурснике, который бросил учебу, по-видимому, из-за неразделенной любви, она замечает, что „так ему и надо“, какой смысл влюбляться в наше-то время?»

* * *

«Я всегда думаю о том, что моя внутренняя и внешняя жизни основаны на работах и мыслях других людей, живых и умерших, и что я должен расширять себя, чтобы давать миру столько же, сколько я получил и продолжаю получать сейчас».

(Альберт Эйнштейн)

Принято считать, что отношения Альберта и Милевы переросли в настоящую любовь весной 1899 года. В то время в письмах он стал называть ее Долли, а она его — Джонни.

У Роджера Хайфилда и Пола Картера по этому поводу читаем:

«Она стала его „милой малышкой“ или „милой возлюбленной малюткой“. Но воображение Эйнштейна этим не ограничилось. В разные периоды он называл Милеву своей маленькой колдуньей, своим лягушонком, своим котенком, своим уличным мальчишкой, своим ангелом, своей правой рукой, своим бессменным ребенком, своей маленькой чернушкой и придумал множество вариаций упомянутых имен. Она же была более постоянной, именуя его „Джонни“. Это прозвище впервые появляется в том же письме, где в первый раз фигурирует обращение на „ты“. Вот оно, самое короткое и нежное из всех ее писем.

„Мой милый Джонни!

Потому что ты мне так дорог и ты так далек от меня, что я не могу тебя поцеловать, я пишу тебе, чтобы спросить, нравлюсь ли я тебе так же, как ты нравишься мне? Ответь мне немедленно.

Целую тебя тысячу раз. Твоя Долли“.

Ответ на это письмо, если он и существовал, не сохранился».

В это время Альберту Эйнштейну было двадцать лет. Он был красивым молодым человеком, расточающим свое природное обаяние, страстно любящим жизнь, женщин и, как ни странно, парусный спорт (по весьма необычной причине, о которой будет сказано ниже), но с характером, отнюдь не исполненным благовоспитанности и аскетизма.