Любовь, или Пускай смеются дети

Леля работала продавщицей в круглосуточном частном магазинчике и получала сущий пустяк, даже говорить не хочется сколько. За хозяйку неудобно, что такая жадина. Но и то хлеб. То есть после выплат за свет, садик (хотя были льготы) Леле с Женькой как раз только на хлеб и хватало. Ровно полбуханки в день.

Тетя Надя говорила:

– Пьяный придет – не теряйся. Грех лишнее в карман не положить, все равно пропьет. Учись, пока я живая, – и прятала коробку с мелочью вниз, под стойку, будто сдачи нет.

Тетя Надя считалась в магазине главной продавщицей, была хорошей женщиной и соседкой. Она же сюда Лелю и устроила. Леля была ей благодарна, но обсчитывать людей, пусть даже пьяных, так и не научилась.

Через два дня прожорливая печка съест последние дрова, и в новом году топить будет нечем. Леля с тоски нагрубила старику, спросившему, почему нет свежего хлеба.

И тут зазвонил телефон.

– Хай, это я, Жоржик, спикинг, – сказала трубка хриплым голосом бывшего одноклассника Гошки. – Как ты, Лелинский? Где в Новый год собираешься тусняк давить?

– С Женькой буду сидеть. Ты что сипишь, простыл?

– Ну да, угораздило вот. Я чего звоню-то: ты как в плане погудеть? Сплавь малышню куда-нибудь. Посидели бы душевно, побазарили, почавкали.

– Некогда гудеть, – сказала Леля. – Не до душевности мне. Дрова где-то доставать надо. И Женьку некуда девать все равно.

– Ты че, сдурела – одна справлять? Сопьешься.

– Иди на фиг, – разозлилась Леля. – Мы с тетей Надей сегодня в день, значит, завтра в ночь будем работать.

– Слушай сюда, Лелинский, – оживился Гошка. – Давай баш на баш: ты уступаешь нам хату на ночь и спокойно себе трудишься на благо народа. А мы елку обеспечиваем.

– А Женька?

– С собой возьми.

– А дрова?

– Свои принесем. На ночь. Я тебе тут охрану дома предлагаю, елку бесплатно, да еще, может, жрачка останется, а ты в ломы!

– Только уберите после себя.

– Во что бы то ни стало! – обрадовался Гошка. – Полный сервис! Ты, главное, скажи, где ключ оставишь!

«Ладно, пусть, – подумала Леля. – Позвоню хозяйке. Поздравлю с праздником и попрошу дать аванс сразу на следующий день после Нового года. Скажу, что дров нет. Не зверь же, поймет. Или тетю Надю уговорю позвонить. Женька на коробках поспит в задней комнате. А утром пойдем домой и натопим печку последними дровами жарко-жарко».

В саду Женька, одеваясь, как всегда, лезла с вопросами.

– Скажи, Лель, а Дед Мороз есть?

– Есть, – машинально ответила Леля.

– А Сашка говорит, что нет. Деда Мороза, он говорит, нарочно придумали, чтобы маленьких обманывать. А на самом деле его нет, и чудесов тоже.

– Побольше всяких Сашек слушай, глупая, – рассердилась Леля. – Взрослые не обманывают.

– Почему?

– Потому что потому, окончание на «у». Не высовывай нос из шарфа, отморозишь.

– А у нас елка будет? – глухо спросила Женька из-под шарфа.

– Будет, – пообещала Леля. – Но только после Нового года. Потому что мы с тобой в Новый год работаем, поняла?

– Сашка же правда врет, да, Лель?

– Правда врет.

– А тетя Надя говорила, что Дед Мороз на нас плюнул. Я слышала.

– На кого это он плюнул? – насторожилась Леля.

– Ну, на нас. На всех людей. Потому что у нас долбанутая страна.

– Не смей подслушивать, что взрослые говорят. Дед Мороз не плюется.

– Ему плюваться нельзя, – понятливо кивнула Женька, еле поспевая за сестрой. – Он же старый. И потом – в бороду попадет слюнями. Или на елку. Плюваться надо в поганое ведро, да ведь, Лель? Что такое долбанутая? А тетя Надя, значит, тоже врет?

– Нет.

– А почему она врет, раз она не врет?

– Отстань, достала ты меня, – сказала Леля и выпустила Женькину руку.

Женька забежала вперед.

– Ты плачешь, Лель, да? Лелечка, почему ты плачешь?

– Потому что потому…

Перед Новым годом в магазине было тихо.

– Народ загодя затарился, – вздохнула тетя Надя. – Люди как люди, гуляют сейчас, пьют, Новый год встречают. А мы как прокаженные вкалываем. Телика нет. Ни президента, ни курантов не услышим. Хозяйка, жмотина, хоть радио купила бы, что ли. А дома у меня курица с гриля, только подогреть, колбаса копченая, лосось из вакуума… Семен с дружками уже, поди, все начисто подмели.

Тетя Надя сегодня злилась. Даже Женька ее ни о чем не осмелилась спросить, как тихонько сидела в углу, так же тихо и уснула.

Примерно к двенадцати часам открыли бутылку шампанского. Леля только чуть пригубила, и Новый год пришел. На Лелю жизнь в новом времени впечатления не произвела, а на тетю Надю, кажется, – да. На нее ни с того ни с сего напало трудовое вдохновение. Решила прибраться на складе. Расшвыряла туда-сюда ящики и коробки, ворча на нерасторопную Лелю. И лишь выпив все шампанское, подобрела.

После часу ночи накатила волна местных пьяниц.

– Ишь, – кричала на них тетя Надя, – сморчки! Вам бы сейчас на подушки да баюшки, а вы снова претесь! Что, окна дома побить не терпится?

– Какие наши годы, мы еще морды друг другу не набили, – отшучивались пьяницы.

– Ох, я вам! – грозила тетя Надя. Разномастные бутылки жонглерскими булавами мелькали в ее ловких руках.

Утром Леля так и не позвонила хозяйке. Та даже не подумала поздравить своих продавщиц. Забыла, наверное.