Любовь, или Пускай смеются дети

Все это можно было найти и дома, если покопаться в картонном ящике для игрушек, но – нет, все было не таким, все не то… И закручивалась карусель субботних удовольствий. Отодвигалось все – дом, мать, уроки на понедельник, баба Шура, дворовые приятели… Крутилась зеленая в красных яблоках пролетка на деревянном круге, отец крепко держал его за плечи, и веселье захлестывало их пестрой лентой… Вечером они добредали до отцовской квартиры, отец стелил мальчику на диване, раздевал его, сонного и тяжелого, и тут, в мягкой подушке, тонула праздничная, буйная, зеленая в красных яблоках суббота.

С утра в воскресенье он уже начинал скучать по матери. Сидел за столом, рисовал, раскрашивал цветными карандашами книжку-раскраску и представлял, что сейчас делает мать. Может, стучит на машинке, может, стирает, а может, она пошла в магазин, встретила по пути Борьку – тот всегда в воскресенье болтается во дворе – и разговорилась с ним? Мальчик застывал на секунду при этой мысли, чувствуя, как ревность вдруг прильнула к сердцу и отпрянула, а ожог остался и ноет… А вдруг она рассказывает Борьке какую-нибудь историю, точно так, как ему? Про пиратов или про мамонтенка? Может, даже она погладила Борьку по голове? А он сидит здесь и раскрашивает дурацкую книжку?! А вдруг к ней пришел сейчас какой-то знакомый, и они пьют чай и разговаривают, а он сидит здесь и ничего не знает?!

– Ну что, будем собираться? – говорил он отцу небрежно-скучающим тоном. – А то стемнеет…

– Ты что, сынок! – удивлялся отец. – Только двенадцатый час, куда ты рвешься? Мы так редко видимся… Ну чем тебя занять? Сказку рассказать? Про медведя и зайчика.

Мальчик терпеливо, чтобы не обидеть отца, выслушивал многолетнюю сказку про медведя и зайчика. Потом они играли в железную дорогу, смотрели телевизор, обедали – отец жарил яичницу – и наконец начинали собираться.

Мальчик лежал на диване, подперев кулаками подбородок, и наблюдал, как отец бреется перед большим зеркалом. Тот брился тщательно, дотошно, как делал все. Изнутри подпирал языком щеку, тянул шею, оттягивал пальцами кожу на висках…

Вообще отец очень нравился мальчику. Он был большой и красивый. И не сутулился, и ходил легкой размашистой походкой.

– Когда я вырасту, я тоже стану бриться, – сказал мальчик задумчиво.

– М… Угу… – промычал отец, выбривая кожу под носом.

– Вообще, когда я вырасту, я… Очень вырасту, – добавил мальчик уверенно. Себя уверял.

– Обязательно, – подтвердил отец. – Ты будешь очень высоким. У нас в роду коротышек нет.

«У нас в роду!» Много бы мальчик отдал, чтобы выяснить наконец, где находится это самое «у нас в роду»? Когда он жаловался матери на неполадки в школьных тетрадях, мать отмахивалась: «Получится! У нас в роду тупых нет». Интересно, где же, в какой стороне света это благополучное и счастливое «у нас в роду»? Получалось, мать и отец вроде как земляки, а вот не сроднились, не вышло у них…

Отец завязал красивый галстук, надел пиджак и стал искать что-то на письменном столе.

– Ого! – сказал он, наклонившись над рисунком мальчика. – Да ты уже замечательно рисуешь! Это что здесь?

– Это война, – пояснил мальчик.

– Смотри-ка, и танки, и самолеты. А это что за кляксы?

– Бомбы летят.

– Молодец… А солнышко почему не нарисовал, вот здесь, в углу?

– На войне солнца не бывает, – сказал мальчик.

Отец усмехнулся и взъерошил ему волосы:

– А ты у меня философом стал… Раньше времени…

Раньше времени! На них не угодишь. Одна твердит: «Думай, думай обо всем!» Он удивляется: «О чем думать?» «Обо всем! – упрямо твердит она. – Обо всем, что видишь!» Другой третий год сказку про медведя и зайчика рассказывает…

Когда уже спускались по лестнице, отец вдруг хлопнул себя по карманам пальто и сказал:

– Ах ты, черт, сигареты забыл! Сынок, они в верхнем ящике письменного стола. Сбегай, милый! На ключ.

Мальчик помчался наверх, перепрыгивая через ступеньку, запыхавшись, отворил дверь и подбежал к столу. Пачка сигарет лежала в верхнем ящике, на чьей-то фотографии. Мальчик взял сигареты и вдруг увидел, что это фотография матери. Мать на ней получилась веселая, с длинными волосами. На обороте отцовской рукой написано: «Мариша…» В первый миг мальчик захотел взять фотографию, объяснить отцу – я забрал карточку, где веселая Марина, она ведь тебе больше не нужна, – но потом подумал, тихонько положил карточку на место и задвинул ящик…

– Дверь захлопнул? – спросил его отец.

– Захлопнул… – глухо ответил мальчик. От метро они пошли не обычной своей дорогой, а в обход, мимо киоска «Союзпечать». Отец давно обещал ему купить значки с собаками. Он купил три значка, с собаками разных пород, и мальчик сразу же нацепил их рядком на куртку. Потом поднял глаза и увидел возле магазина старого знакомого – нищего. Тот стоял, как обычно, одной рукой опираясь на палку, другой протягивая кепку, и смотрел в землю, как всегда, безучастно. Бросишь ему монетку, он вскинет голову, как лошадь: «Доброго здоровьица!» – и опять в землю уставится… Мальчик встрепенулся:

– Папа! Дай деньгу!

– Зачем? – спросил отец.

– Я нищему подам!

– Этого еще не хватало – алкоголиков поить!