Любовь, или Пускай смеются дети

– Я думаю, она… она очень хотела получить роль Золушки.

– А ты – хотела бы?

– Да, – кивнула Арина. – Мне нравится Золушка. Только зря она такой безответной была. Над ней мачеха с сестрами издевались, а она молчала, по дому работала, убирала, готовила…

– Не надо было убирать? – с любопытством спросила женщина. Она вдруг показалась Арине совсем молодой и интересной. Только очки и шляпа зачем-то скрывали ее красоту.

– Надо. Но когда другие люди делом заняты или больны и им нельзя не помочь – вот тогда обязательно надо помочь! – с жаром выпалила Арина. – Или вот еще когда это работа, за которую деньги платят. Ну, например, Золушка работает уборщицей, ей платят зарплату. И значит, она должна убирать, и хорошо это делать.

– Гм. Интересная логика. Выходит, Золушка в старой сказке была не права?

– Конечно, не права, – убежденно кивнула Арина. – Нельзя терпеть, когда над тобой издеваются! И потом. Отец Золушки…

– Так-так-так, что там с отцом? – спросила женщина.

– Ну как он мог жениться на такой нехорошей мачехе и допустить, чтобы его дочку мучили?

– А он что должен был делать? Побить мачеху?

– Бить никого нельзя, – возразила Арина. – Он должен был уйти и найти себе другую жену. Хорошую. Которая бы приняла Золушку, как свою родную дочь. Вот, например, моя мама. Она… Она ушла от папы, когда тот стал плохо себя вести, – неожиданно призналась Арина. – И пусть мы одни с ней теперь и денег мало. Но… Но мы счастливы!

– Это правильно, – пробормотала женщина. – Как это верно… – Она сняла очки и посмотрела на Арину ярко-синими, огромными, сказочными глазами. – Ты еще маленькая, но ты очень правильно рассуждаешь! Ты поешь? Ты умеешь танцевать?

– Ну, немного, – смутилась девочка. И вдруг запела в полный голос, пытаясь развеселить эту грустную, усталую женщину, застрявшую вместе с ней в лифте:

Святая Дева, ты не в силах мне помочь, любви запретной не дано мне превозмочь. Стой! Не покидай меня, безумная мечта…

Женщина слушала с интересом, потом, когда Арина закончила петь, сказала, улыбаясь:

– Гм, неплохо. С чувством. Ты в курсе, что у тебя от природы поставленный голос?

– Нет, а как это?

– У тебя талант, вот оно что.

– Правда? То есть мне не надо учиться пению? – Арина вдруг вспомнила Сабрину, которую учили и танцам, и вокалу.

– Всему надо учиться. Только еще и талант должен быть. Вот когда все это вместе – тогда и начинает получаться. Тебя как зовут?

– Арина.

– Ты прошла пробы, считай, – улыбнулась женщина. – Пожалуй, именно ты, Арина, и подходишь на роль Золушки. У тебя есть способности. И ты очень верно угадала ее характер.

– Как… угадала?

– А вот угадала. Словно уже прочитала сценарий будущего фильма. Я режиссер, и я буду снимать фильм именно о такой девчонке, которая не даст себя в обиду, но готова помогать всем, кто нуждается в ее помощи.

– Ух ты… – потрясенно пробормотала Арина, еще не веря своему счастью. На всякий случай она решила не радоваться раньше времени. Мало ли что!

Арина держала себя в руках, пока режиссер вела переговоры с ее мамой.

Пока шли репетиции и снимали мерки для костюмов.

Пока тянулись первые съемочные дни, бестолковые и напряженные, – когда по двадцать раз приходилось переснимать одну и ту же сцену.

И только тогда, когда Арина, по сценарию, попала на бал, в чудесном платье и хрустальных башмачках, – вот именно тогда Арина и позволила себе обрадоваться. Кружась в вальсе, она пела от души, рассказывая о своей радости всему миру.

– Это талант, – наблюдая за сценой, прошептала женщина-режиссер на ухо своему рыжеволосому помощнику. – Просто чудо, что я ее нашла! Она – настоящая Золушка! Да, Петя, и попроси ту девочку из массовки отойти подальше, из-за нее все время приходится переснимать… да-да, вон ту, с черной косой. Ну совершенно не умеет вести себя в кадре.

Ариадна Борисова

Рог тритона

Отрывок из повести

Из больницы выздоровевшего мальчика привезли не на дачу, а в каменное двухэтажное здание, окруженное отцветающей зеленью тополей. Детдом населяли, согласно общему списку, ровно тридцать круглых сирот и шестьдесят восемь социальных – те, у кого родители были предположительно живы. С кого-то удавалось выжать часть алиментов, кто-то искусно скрывался либо умер в безвестности, и ребенок без согласия кровных родителей на усыновление оставался по закону в детдоме до совершеннолетия. Мальчику повезло: он был полноценным сиротой и мог надеяться обрести семью.

Кличка приклеилась к нему прочно, Принцем его называли теперь и воспитатели. Альбина Николаевна даже не пыталась скрыть, что выделяет воспитанника среди других, добавляла ласковые словечки вроде «умничка» и «красавчик» и прощала многое из того, чего не спускала остальным. Он был благодарен ей за приятное обращение и огорчался, что на девочку доброта воспитательниц не распространяется, хотя и ее прозвище – Русалка – прижилось. Но не в этом втором имени, вероятно, крылось холодноватое отношение женщин ко всем здешним девочкам.