Любовь или свобода 4: Начало долгого пути (СИ)

Последним объектом для зачистки стал погребальный город… кладбище, сокрытое огромным древним храмом. Именно в нём собрались все выжившие на тот момент. Зорнины понимали, что их убьют. Это не было попыткой спрятаться или убежать… они хотели попрощаться с мёртвыми… так странно… — Лог запрокинул голову. — Они готовились к смерти … и поэтому прощались с мёртвыми… когда мы зашли, зорнины сидели на коленях у могил. Никто не пошевелился, никто не проронил ни слова и не попросил пощады. Только самые маленькие дети плакали и тянулись к статуям умерших.

— Но ты же не… — Ринт не желал верить в то, что рассказывает Памир.

— Я убил их. Без сомнений или колебаний.

— Нет, — Эниер сглотнул. Ему стало по-настоящему жутко. — Ты не мог этого сделать. Только не ты. Такие ужасные вещи…

— Тебе они кажутся ужасными, Эниер? — мягко уточнил Памир.

— Да, конечно, ужасными.

— Неужели?

— Когда ты изменился? — Ринт ругал себя за то, что развёл Лога на откровения.

— Изменился? О чём ты, Эниер? — Памир изобразил вежливое изумление.

— Я не понимаю, — юноша нахмурился. — Ты же…

— Где мы сейчас, Эниер?

— В лесу… — недоумевая, ответил Ринт.

— Где мы, Эниер? — повторил Лог.

— Не знаю… на Сежелле…

— Что мы тут делаем?

— Ищем какого-то хранителя.

— Ещё раз. Что мы тут делаем, Эниер? — Памир по-прежнему не двигался.

— А, вот оно что, — до Ринта, наконец, дошло. — Эльсы здесь, чтобы захватить планету. Но ты ведь не для этого. Не для того, чтобы убивать…

— Я — нет. У меня личные мотивы. Но тем не менее, я не мешаю этого делать другим. И всё равно готов убивать тех, кто станет препятствовать моей цели, — внезапно, бывший граф внимательно посмотрел на Ринта. — А вот ты, Энир, прилетел сюда именно для убийств.

— Нет!.. — отшатнулся Ринт. Ему показалась история друга невероятно дикой, и он не желал думать, что сам поступает так же.

— Разве? — вскинул брови Памир. — А не ты ли пытался убить женщину, просто потому, что она тебе не подходила, и прикрыть свой поступок приказом? Всё ещё считаешь мои действия ужасными?

— Нет, — Эниер облизнул пересохшие губы. — Я уже считаю их ужасными!

— Как тебя понимать?

— Несколько дней назад, твой рассказ мне бы показался обычным, — признался парень. — Но теперь я так не считаю. Юрхайя раздери, кажется, после общения с Пумой у меня появилась совесть!

— Рад это слышать, — Памир вновь перевёл взор на пламя. — Совесть убережёт тебя от моих ошибок, которые не исправить и не искупить.

— Да, я считаю твой метод перевоспитания жестковатым… — Эниер невольно пощупал горло. — Но вынужден признать, он действует.

На губах Памира мелькнула слабая ухмылка.

— Так всё-таки, что означает гравировка? — Энир подкинул веток в костёр и только сейчас вспомнил, что собирался готовить.

— Этот символ я увидел на главной статуе в погребальном городе. Его значение узнал позже, увлёкшись культурой других рас. Тогда же понял, почему зорнины прощались с мёртвыми. — Памир повернул меч, чтобы Эниер хорошенько мог разглядеть гравировку. — Эта раса верила, что пока они помнят мёртвых, те не уходят, а обитают рядом, просто немного по-другому. Поэтому они прощались. Смерть расы означало полное забвение… то есть исчезновение из жизни, как будто их никогда не существовало. Если пытаться перевести данный символ, то получится слово вечность…. Но его значение куда больше обычного слова. Это обещание… клятва… помнить мёртвых.

— И ты… — Энир замялся. — Ты действительно помнишь тех, кого убил?

— Всех до единого. Каждое лицо… Я совершил много ошибок для своего возраста, — Памир пожал плечами, скрывая боль за безразличным жестом. — Но две из них были самыми важными. Они сделали меня таким, какой я есть. Вторую, о которой рассказал тебе, я вырезал на мечах. И всегда буду клеймить ей своё оружие.

— А первая?

— Первую хочу вырезать на теле.

— Чего?! — Ринт чуть не уронил рыбу.

— Татуировка, Эниер, — черноволосого эльса позабавила реакция друга. — Всего лишь татуировка. Но не обычная. Дикие скитальцы вырезают узор, окрашивая его. Это менее приятно, но такие татуировки не тускнеют со временем. Они остаются как новые, всю жизнь. Это не рисунок, это настоящие шрамы.

— Что ты совершил, раз решил себя изуродовать?!

— Почему сразу изуродовать? — Лог пододвинулся к огню. — Я уверен, что мне пойдёт. Не хочу сейчас рассказывать об этом. История не настолько трагичная, просто она важна для меня.

Ринт понимающе кивнул.

— Мой лимит вопросов не израсходован? Ещё можно спрашивать?

— Смотря о чём.

— Почему Теннея панически боится темноты? Мы могли развести костёр в лесу и переночевать. Она бы всё видела.

— Огонь привлекает хищников, — коротко ответил Лог.

— Мы не первую ночь разводим костёр, — возразил Ринт. — И никого он ещё не привлёк.

— Энир, ты обращал внимание на кусты с зелёными цветами? Они растут у всех домов. Оглянись.

— Я не понимаю, причём тут кусты? — Энир сорвал один из маленьких зелёных цветочков.

— Их запах, — пояснил Лог.

— Да ничем они не пахнут, — заупрямился Ринт.

— Для нас ничем. А вот здешние животные чувствуют ужасно противный запах. Поэтому они сюда не суются.