Любовь инженера Изотова

- А вы хоть догадались, товарищ Скамейкин, выписать на складе пятьдесят пар рукавиц?

Скамейкин поворачивался, плелся выписывать рукавицы, а Рыжов чертыхался и поминал всех святых. И если Алексей был поблизости, то украдкой поглядывал на Алексея.

Рыжов был человек инициативный и хозяйственный, и, хотя на заводе его многие не терпели, в цехе рабочие и инженеры его любили и уважали. Они привыкли к его резкости, его остроты им нравились. Говорили: "Ну, цирк!"

И уж Рыжов старался вовсю, чтобы был цирк.

По телефону он всегда кричал:

- С кем говорю?

По ту сторону провода называли фамилию.

- А ты кто? - спрашивал Рыжов.

Там отвечали.

- Ах, кочегар? А я по твоему голосу решил, что ты замминистра.

Те, кто были в кабинете или слышали крик Рыжова в коридоре, улыбались: "Наш дает!" Рыжов был "наш". И хотя он очень любил в субботу удирать на рыбалку, он кровью был спаян с этими крекингами, с этими людьми.

Рыжов орал в цехе в свое удовольствие, грозил судом, и преисподней, и лишением премии, но однажды Алексей обратил его внимание на какую-то мелкую неисправность, и Рыжов надулся, несколько дней обходил Алексея, как заразного. - Когда Алексей высказывал Рыжову свои технические соображения, тот только покачивал крупной головой. "Ох, реконструкция!" - вздыхал Рыжов, и это было похоже на проклятие.

Сейчас решали, с чего начинать реконструкцию. "Если начинать", поправлял Рыжов. Он все еще не определил своего отношения к реконструкции, но знал, что лично ему эта реконструкция доставит много хлопот. Он стал проводить на заводе гораздо больше времени, чем обычно, и Алексей понимал, что этот начальник цеха, сидящий в своем дощатом кабинетике на фоне спортивного кубка и колбы с водой, может оказаться тяжелым препятствием.

Алексей составил докладную записку, где перечислил, какое потребуется новое оборудование. Рыжов читал записку с ужимками, с кряхтеньем: "Ох, реконструкция!" - и звал Скамейкина отводить душу.

А Скамейкин, хитрый старик, тоже научился от своего начальника стонать: "Ох, реконструкция!"

Требования на новое оборудование были столь велики, что-Рыжов, видимо, не особенно верил в их реальность.

- Директор не подпишет и не согласится. Это раз. А два - пока изготовят это оборудование в Куйбышеве, рак свистнет. И Скамейкин станет человеком. Наше оборудование не в плане, ждать будем годика два. А может, и не надо вовсе никакой этой реконструкции, как ты смотришь? - высказывался Рыжов перед Крессом.

- Надо, - кротко и твердо говорил Кресс Рыжову, - надо.

12

Алексей курил под плакатом "Кури только здесь". Дождь шелестел по гравию дорожки, и пахло свежестью, нежными цветами лилового иван-чая и тем сложным химическим запахом, который с детства нравился Алексею и таинственно притягивал. Что взорвала, что недозволенное соединила дерзкая рука человека, отчего в результате запахло так, как в природе само по себе никогда не пахнет?

Алексей погасил папиросу, бросил на цементный пол, затоптал каблуком, вздохнул, закурил новую. Надо курить поменьше. Сестра не раз предупреждала: легкие, сердце. Алексей жадно затянулся.

Послышался веселый голос Казакова:

- Вот ты где! А я тебя в цехе ищу. Знаешь, если бы ты был моим подчиненным, я бы постарался от тебя отделаться. Больно ты как-то паршиво въедлив. Бедняга Рыжов тебя боится. - Казаков расхохотался. - Умора, умора! Я был уверен, что Рыжов тебя замучит своим криком и хамством, а теперь вижу, что ты его доконаешь. Своим таинственным молчанием и своей жуткой въедливостью. Он мужик простой, последнее время притих, не острит, не шумит, он тебя боится, вот что. Надо узнать: может быть, он и на рыбалку ездить перестал?

Казакову очень нравилось представлять дело так, что Рыжов, известный своей строптивостью на весь завод, напуган Алексеем до смерти.

- Зачем приехал, чего от тебя ждать? Ах, Рыжов, бедный парень!

- Перестань, - улыбался Алексей.

- Нет, действительно! - не унимался Казаков. - Иметь перед глазами твою таинственную физиономию!

- Завтра пойду к директору, - сказал Алексей, - никак не могу с ним встретиться, то он в Москве, то где-то еще. Я всю предварительную работу закончил.

- Директор сегодня как раз из Москвы вернулся. Проталкивал там одно дело. Еще не помню, чтобы он вернулся из Москвы ни с чем. Что значит авторитет! И вид импозантный, что ни говори.

Алексей вспомнил фигуру директора в столовой.

- Похож на восточного бога, - сказал он, - как его там, Вишну, Кришну...

Казаков изумился:

- Неужели? А нам он кажется очень представительным. Кстати, знаешь, как теперь называется площадь Ногина? - спросил Казаков.

- Как?

- "Площадь павших министерств". - Шуткой Казаков явно обрывал разговор о директоре.

На следующий день Алексей сидел в приемной на широком черном кожаном диване с высокой спинкой и ждал директора завода.

На этом же диване, развалясь, сидели шоферы легковых машин, дразнили друг друга, шумели и смеялись: "А ты химичишь где поближе!", "А ты химичишь, чтобы квартиру переменить!" У шоферов были гладкие, курортные лица.

Секретарша прикрикнула: "Ну, вы, химики, расшумелись, давайте потише!"