Любовь инженера Изотова

Все опять засмеялись. Нефтяная академия, куда посылали на усовершенствование, была неисчерпаемой темой для шуток. Склочников, дураков, чересчур обидчивых пытались сплавить с производства в академию. Академию недавно закрыли, но вспоминали ее по-прежнему.

В дверях показался Баженов, увидел, что много народу, помахал приветственно рукой и ушел.

- Здесь есть место, позови его, - сказал Алексей Казакову.

- Он пошел обедать в общий зал, - ответил Казаков.

11

Нефтеперерабатывающий завод - это прежде всего трубы, белые и черные, широкие и узкие, одни низко над землей, другие подняты высоко, сотни километров труб, в некоторых местах они стягиваются в замысловатые пучки и расходятся дальше по сложному и необозримому плану. Под землей труб еще больше, фантастическая паутина.

Завод поражает мощью и красотой. Огромные, высоченные колонны, множество странных, необычных на вид сооружений, гигантские серебряные резервуары различных форм, вплоть до совершенно круглых, и все это располагается не в дымных, закрытых, низких цехах, а привольно раскинуто, открытое, белое, сверкающее под голубым небом на зеленой травке, обвеваемое ветрами, обмываемое дождями.

Кругом безлюдно - характерная особенность современного нефтеперерабатывающего завода, на аппаратных дворах мелькают два-три человека. Но люди есть, и пока еще немало, и для них-то и развешаны, прибиты, нарисованы многочисленные предупреждения: "Кури только в специально отведенных для этого местах", "Отбирай пробу только в рукавицах".

Плакатов, предупреждений, правил и лозунгов очень много. Некоторые устрашающи. Почти все начинаются словом "Помни!". Почти все наглядно показывают, что неосторожность ведет к взрыву, пожару, отравлению, гибели. В сотнях вариантов сообщается, что "нефть загорается, а водород взрывается". Помни, помни, где ты находишься, помни, помни, помни.

Энтузиазма по поводу реконструкции, предложенной Алексеем, в цехе каталитического крекинга не было.

Алексей понимал: цех выполнял план как надобно, на все сто два процента. Это не всегда удавалось, но к этому стремились. Это сулило безмятежность, насколько она возможна среди огня и газа. Жизнь текла спокойно. Но это было нехорошее спокойствие.

То, что называется "увеличить производительность", в каждом случае означает разное. Для каталитического крекинга это означало брать хуже сырье и давать при этом больше бензина высокого качества, с высоким "октановым" числом, как говорят техники.

"Дадим стране больше бензина!" - висели лозунги на заводе. Комсомольцы следили за тем, чтобы эти лозунги хорошо висели, чтобы их не мочил дождь, не срывал ветер. Комсомольцы ходили по заводу и подставляли баночки и подносики везде, где можно было предположить потери нефти и нефтепродуктов. Эти баночки сберегали государству десятки тысяч рублей. Так экономил хозяйский глаз.

Инженерная мысль искала резервы в главном, в самих установках, которые должны были работать интенсивнее, должны были "увеличивать производительность".

Существующие понятия проектной мощности в действительности, когда машина из рук творца - человека, создающего ее, - переходит в руки, теплые, живые руки другого человека, который будет ею пользоваться, почти всегда рушатся. Оказывается, тот, кто создавал и строил, запрятал в глубь своей машины то, что называется запасом прочности. Иногда это называют еще скрытыми мощностями. Ни в каких проектах этого нет. И тот, кто взял эту машину, непременно найдет секрет, если будет искать, конечно.

А он будет искать, в этом можно не сомневаться...

Алексей каждый день ходил в цех, часами сидел в операторной, смотрел по приборам, как работает установка. Он почти ничего не спрашивал, ходил, изучал вахтенный журнал, записывал. К нему привыкли. К его сосредоточенному молчанию, к его высокой фигуре в сером комбинезоне. Он лазил по установке повсюду, смотрел, трогал руками. Он любил запахи масла, горячего металла, мазута. Поднимался высоко, на десятый этаж крекинга, откуда виден весь завод и дальше река, лес, поля, и там обдумывал свои предложения, даже писал, прислонясь к ржавым перилам.

В операторной была постоянно сухая жара и усыпляюще стрекотала аппаратура. Алексей оставался и с вечерней и с ночной вахтой, хотя потом признавался себе, что в этом не было необходимости.

Начальник цеха Рыжов, плотный, коренастый человек средних лет, с острыми, дерзкими глазами, крикун, сквернослов и скандалист, известный рыболов и охотник и, как говорили одни, "молодец", другие - "сукин сын и разбойник", обращался с Алексеем вежливо и осторожно.

Казаков смеялся:

- Если Рыжов с тобой такой вежливый, будь начеку.

А сам Алексей однажды слышал, как Рыжов сказал о нем своему старшему инженеру Крессу, тихому человеку с детской улыбкой:

- Ходит здесь, шпионит. Ты его не задевай.