Любовь инженера Изотова

На заводе об этом тоже думали и... делали. Разумеется, делали, ведь не ждали, пока приедет из Москвы товарищ Изотов. Делали и будут делать. Однако...

- Скрытые мощности - коварная штука. Вы их вскроете и уедете победителем, - сказал Баженов, - а цеху немедленно увеличат план.

Да, надо помнить, что на заводе один могущественный бог - план. Если план выполнен и немного _перевыполнен_, только немного, все хорошо. Это премии, благополучие и веселое настроение всех, от начальника цеха до уборщицы.

- Начальник цеха сто раз передовой, он хочет выполнять план и может оказаться против новой техники. А вы явитесь нарушителем спокойствия, не так ли? - Баженов засмеялся. Он вспомнил начальника цеха, с которым будет работать Алексей.

- Прогресс неодолим, - заметил Алексей.

- Бесспорно. Я лишь говорю о трудностях, с которыми вы столкнетесь. А может быть, и с сопротивлением.

Алексей улыбнулся.

- И все же прогресс неодолим.

- Видите ли, - сказал Баженов, - всякая реконструкция - это ломка. Всякая ломка болезненна. Рабочий, привыкший к определенной системе работы, поддержит реконструкцию, если она будет доведена до конца и даст видимые и ощутимые результаты. К сожалению, мы часто начинаем и бросаем и тем самым порождаем настороженность и недоверие.

- Это правильно, - сказал Алексей. - Вам остается только поверить, что другой задачи у меня нет и не будет.

- Вы человек настойчивый, - рассмеялся Баженов, - и я в вас верю. Еще с тех далеких времен. А что такое повышение производительности труда - это мы все хорошо знаем.

- Я тебя жду! - крикнул Казаков, занимавший весь просвет в двери своего кабинета. - Пора обедать!

Алексей стукнул его по плечу.

- Я готов, старик.

- Что Баженов?

- Встретил хорошо, немножко припугнул.

- Понятно. А я голодный как дьявол. Утром меня покормили очень слабо, пожаловался Казаков.

Они вышли из заводоуправления на мягкий от жары асфальт. У Казакова был вид человека, который не знает, то ли ему лечь спать, то ли пойти в кино, то ли выпить кружку пива.

Он окликнул кого-то.

- Тима, как вчера?

- Хозяин проиграл. А ты что же?

- У меня друг приехал.

- Преферансисты наши, - пояснил Казаков. - Скажу тебе, мы с директором заядлые преферансисты. Ты не начал играть?

- Нет.

- Эх ты! - разочарованно протянул Казаков.

Столовая, представляла собой маленькую комнату, где было четыре-пять столиков, покрытых голубоватыми крахмальными скатертями. В углу стояло старое, с подзеркальником, зеркало, отражавшее широкие спины обедавших.

В комнате было тихо, негромко позвякивали приборы о тарелки, негромко переговаривались обедающие. Притих и Казаков.

Алексей не сразу увидел, что в углу, один за столиком, обедал директор. Вот я ем лук со сметаной, казалось, говорил директор, вот сейчас я буду есть окрошку с луком, потом отдельно сметану, потом компот, то есть я сейчас на ваших глазах делаю то же, что и вы, но боже вас всех упаси помешать мне, зашуметь, заговорить между собой или обратиться ко мне с каким-либо делом или вопросом. Я обедаю.

У директора было бульдожье, смуглое и значительное лицо, усталые, хмурые глаза, мешки под глазами, волосы, не поддающиеся гребенке, пухлые руки. Он не был старым, но его возраст определить было трудно. Может быть, ему не было и сорока лет. Было видно, что спортом он не занимался, тело его в помятом сером костюме с широкими рукавами было грузным.

Он был важным, он хотел быть важным, это было ясно.

"Если ты умеешь руководить заводом, то на кой черт тебе такая важность?" - иронически подумал Алексей.

Принесли винегрет, любимое блюдо Алексея со студенческих лет. Винегрет пахнул огурцами, засоленными в бочках, был заправлен подсолнечным маслом и уксусом, и хлеб был свежий, ноздреватый, нарезанный большими ломтями. Алексей с удовольствием начал есть, а когда снова посмотрел в угол, директор прикладывал салфетку к губам и поднимался со стула. Он медленно поднялся, медленно пересек крошечную столовую и удалился.

В это время со двора послышались удары, размеренный стук железа по железу.

- Шаги командора, - сказал Казаков.

Все громко засмеялись. Так смеются после вынужденного молчания. И заговорили, зашумели, столовая сразу стала похожа на автобус, в котором утром ехали на завод.

- Олечка, еще винегрету, - попросил главный энергетик.

- Эх, пивка бы холодненького, - сказал Казаков. - Олечка, раздобудьте.

- Нету пива, есть лимонад и Минводы, - ответила дебелая официантка, которая тоже стала разговаривать, шутить, быстрее бегать с тарелками, предлагать блюда. - Есть творожок со сметаной, хотите? - спрашивала она у всех. - Свежий, с ледника.

Еще входили люди. Теперь все места были заняты.

- Чертежи даются по ходу пьесы, - высоким голосом говорил человек в голубой куртке на молниях.

- Неизвестно, сколько действий в пьесе, - громко сказал Казаков и шепнул Алексею: - Наш дурачок академик.

Алексей улыбнулся.

"Академик" стоя допил компот, надел темные очки и ушел.

- Когда я просился в академию, мне сказали: "А работать кто будет?" сказал Казаков.