Любовь, юмор, море, принц, конь (СИ)

Он захлопнул бумаги и поднялся. В комнату вошел охранник, следователь кивнул на меня, веля уводить.

Глава 40

Дверь за мной гулко захлопнулась, отрезая от освещенного коридора. Я прижалась к ней спиной, ожидая, пока глаза привыкнут к окружающей полутьме. В тускло освещенной комнате зашевелились две тени у стен, на откидных полках. Невнятно забормотали на китайском недовольные голоса, разбуженные моим приходом. Две женщины поднялись со своих мест, разглядывая мой откровенный наряд. Та, что старше, невысокая и рыхлая от излишней полноты, зябко потирала плечи, раздраженно цокая языком. Неопрятные волосы рассыпались по плечам. Спортивный костюм трещал на могучих телесах. Она что-то недовольно буркнула молодой коротко стриженной соседке, одетой в мятые джинсы и несвежую футболку, ткнув пальцем в мои волосы. Занявшая лежак напротив, долго вглядывалась в мое лицо, тихо вскрикнула. Резко соскочив, втиснулась в шлепки и рванула ко мне метеором, выставив вперед руки. За мгновение до встречи, я отшатнулась в сторону, уходя от столкновения.

— Эй, дама, вы чего? — крикнула я, закрываясь от тарана.

Не успев затормозить на скользких подошвах, женщина врезалась лицом в металлическую дверь. Охнув от боли, она осела на пол. Ее товарка, увидев распластанную на полу подругу, выругалась на английском и рванула ей на помощь. Но, то ли тапки у них были от одного производителя, то ли полы настолько скользкие, не удержалась и рухнула на пытающуюся подняться подругу сверху, придавив несчастную худышку увесистой тушей.

— Вы совсем сбрендили? Чего на людей кидаетесь? Я иностранка, что я вам сделала? — крикнула на русском, потирая плечи, покрывшиеся от волнения гусиной кожей.

Дверь загрохотала и отворилась, на пороге стоял охранник. Оглядев композицию, он ткнул пальцем в обеих китаянок и отрывисто произнес фразу. Женщины, охая и ругая друг дружку, пытались подняться. Поскальзываясь на гладком полу, цеплялись друг за друга и валились назад.

Оказывается, они сами тоже носят свой неликвид?! Это справедливо, что не только мы страдаем от их откровенного брака, которым завален мир.

Глядя на этот цирк, охранник рявкнул что-то раздраженно на китайском и наклонился помочь, протягивая руку молодой женщине, с трудом шевелящейся под соседкой. Через пять минут потные, взъерошенные, темно-красные от усердия они оправляли одежду и приглаживали волосы. Бросив в мою сторону полные ненависти взгляды, гуськом вышли из камеры. Дверь грохнула замком, закрываясь. Повисла тишина. Я скинула босоножки, присела на голую полку, подтянула ноги и положила подбородок на колени.

Тихонько раскачиваясь из стороны в сторону, вздрагивала от шорохов и раздумывала над случившимся сегодня со мной. Уставший мозг, переполненный впечатлениями, снова и снова рисовал картинки боя Рудина, сидящего рядом мафиози Лю, скандальную ночную бабочку, обоих докторов и парочку китаянок, решивших меня прикончить.

Как я могла докатиться до такой жизни, став задержанной, сидящей в Гонконгской КПЗ? Рудин… с него все началось. Он — источник несчастий и проблем для меня. Мало того, что из-за него вся моя жизнь пошла наперекосяк, так он еще и оскорблял меня. Нападение — лучшая форма защиты. А наглость — второе счастье. У Рудина последнего в избытке. Но странно, что я совсем не злюсь на него. Должна же испытывать хоть бы злость и желание смазливое лицо расцарапать? А чувствую только обиду из-за того, что ничего для него не значу. Что моя жизнь для него пустяк, разменная монета, которой можно торговать. Я ему не любовница. Я вообще для него посторонний человек. Я и сама не понимала, что меня злит больше: что я после всего пережитого вместе так и осталась для него посторонней, или что он относится ко мне с пренебрежением. В любом случае босс отвечает за меня. Как он мог допустить, что я гнию в тюрьме?

Я представила себе, как сейчас босс принимает ванну, одевается в чистое белье, дорогую одежду и едет на аэродром. Садится в самолет с родным триколором и улетает в Москву, забыв обо мне. Перед глазами стояла картинка улыбающегося шатена, заигрывающего с хорошенькими стюардессами. Внутри все сжало от обиды и жалости к себе. Я всхлипнула, и горячие слезы градом полились по щекам. Не было рядом Рудина, который бы потребовал прекратить слезоразлив, и я дала волю слезам. Мне представлялся он, окруженный хорошенькими блондинками, и я сама, осужденная за участие в нелегальных боях без правил и отбывающая срок в Гонконгской тюрьме. Ба слегшая после того, как узнала эту новость, и обивающий пороги судов и китайского посольства деда, требующий вернуть внучку. Слезы уже душили. Я кусала губы, сдерживая громкие рыдания. Наплакавшись вволю не заметила, как уснула.

Проснулась лежащей в позе эмбриона на лежаке от грохота открываемой двери. Медленно поднялась, оправляя растрепавшиеся волосы, протирая опухшие от слез глаза и вглядываясь в стоящего в дверях вчерашнего охранника. Он махнул рукой, маня к себе. Застегнув босоножки, заторопилась на выход.