Любовь, юмор, море, принц, конь

Старушка осуждающе покачала головой, держась за перила и с трудом переставляя ноги на ступеньках.

— Он, как тезка ево, Никита Сергеич Хрущов, любимец народа, — сделал свой вывод дед. — Девками натоптанная тропа не зарастает. Видать, хороша кукурузина-то.

Я отвернулась к двери и закусила губу, с трудом сдерживаясь, чтобы не рассмеяться. В сумке у бабки звякнуло, она охнула, я повернулась на звук.

— Дурень ты, старый, Ленькой ево звать, — возразила бабка. — Никитой ево деда звали. Ничего уже не помнишь.

Пропустив мимо ее упрек, старик отпустил старухин локоть, хулиганисто подмигнул мне, улыбнувшись беззубым ртом.

— Где мои молодые годы? Уж я бы сейчас… ух! Попужал бы девчат своим бравым охранником!

Он подмигнул мне снова и спустился на две ступени к охающей старушке.

— Молчи уж. Молодой-то пил не просыхая, — бабка замахнулась на деда гремящей сумкой. — Попужал бы он…Чем? Своим спящим сторожем на мешках? Не Ленькин дед Никита, так бы и засохла моя краса без живительного дождичка.

Я не выдержала и расхохоталась, не сдерживаясь. Оба старика глянули с осуждением в мою сторону и замолчали. Дверь Лениной квартиры приоткрылась, на пороге появился хозяин. Довольно улыбнулся и втянул в квартиру все еще хохочущую. Галантно помог раздеться.

— Выглядишь сногсшибательно, — сделал комплимент моему платью с открытой спиной. — А я слышу веселье на площадке, решил проверить, кому на Руси жить хорошо.

— Соседи у тебя забавные, — прошла за ним следом в комнату, отдавая ему презент.

Джинсы и черная футболка красиво обрисовали фигуру, не понаслышке знакомую с тренажерами спортзала. Эта его вызывающая харизма сексуального мачо почему-то жутко раздражала сегодня.

Знакомая скупая обстановка мужской холостяцкой берлоги, сервированный знакомыми бокалами столик, из которых уже после меня пила не одна девица. Музыкальный центр, в котором, готова была спорить на что угодно, стоял диск с романтическими балладами. Свечи в квадратных подсвечниках, черные шторы на окнах. Ничего не изменилось с тех пор, как я была здесь последний раз. Ни обстановка, ни сам хозяин. Изменилась я.

— Угу, — согласился брюнет и включил музыку знакомым движением, поворачиваясь ко мне.

«Пахнешь как цветок персика» — пронеслось в голове, сказанное его голосом.

— Пахнешь как распустившийся цветок персика, — повторил Леня, открывая принесенную мной бутылку.

Я вяло улыбнулась избитому комплименту, присаживаясь к низкому столику рядом с бывшим.

«Выглядишь еще лучше. Я скучал…» — продолжался монолог в голове «бархатным» голосом Леонида.

— Выглядишь потрясно, лучше прежнего. Я скучал… — Леня добавил томности голосу, соблазняя.

Откинулась на спинку, разглядывая бывшего, с каждой минутой все яснее понимая, насколько была права Машка, отговаривая меня от этой затеи. Ощущение было, что я на похоронах незнакомого человека. Все казалось тоскливым, а я неуместной. Хотелось взвыть от всего происходящего и сбежать. В голове мелькнул позорный канкан под Сердючку, и я взяла себя в руки.

«Выпьем за тебя, драгоценная!» — не умолкал голос.

— Давай за тебя, Ань! Ты мое самое светлое в жизни после мамы и солнца, — провозгласил тост Леня.

Засунув анализ сказанного подальше, выпила, понимая, что по-другому мне не расслабиться сегодня. Леня едва пригубил и налил мне снова.

— Расскажи, как ты жила все это время? — он прищурился как кот, который наперед все знает, как будет, но эта игра ему нравится. — Что нового?

— Жила, — пожала плечами. — С Машкой во Вьетнам летали. Необычно. Иногда нужна полная смена обстановки. Все новое: работа, машина, прическа…

Умолчала, что на работе подсидели, и пришлось уволиться. Машина — развалюха, требующая похорон из гуманности, а не ремонта.

— Я заметил стрижку. Тебе идет. Встречалась с кем-то? — он посмотрел прямо в глаза, ожидая ответа.

Нет, Леня, приняла постриг, выстроила монастырь имени тебя и заделалась там единственной монахиней, отбивающей поклоны перед твоей фотографией.

— Да, на работе познакомились. Ничего серьезного, — я отпила глоток, меньше всего желая вдаваться в подробности неудачного романа. — А ты? Что нового?

— Ты же знаешь, все новое: работа, машина, женщины.

— Догадываюсь, — усмехнулась я, чувствуя как новая порция алкоголя смешивается со вчерашней, принятой втихаря от бабушки, отключая мозги. — Ты не теряешься. Живешь на полную катушку.

— Так я не забиваю голову чепухой вроде чувств, — он отпил еще глоток, — кроме одного, над которым я не властен.

— И что же это?

— Я скучаю, Ань. Мы зря расстались, — он резко опустил бокал на столешницу.

Пламя свечей колыхнулось от резкого движения. Я вспомнила забывшуюся уже причину расставания.

— Ты улетел в Европу с…

— Это было ошибкой, — он подсел ближе, нашел руку и нежно сжал пальцы. — Я потом сто раз пожалел.

— Это акклиматизация, — приятный запах мужского парфюма щекотал ноздри, волосы у шеи шевелило теплое дыхание. — Чуть больше времени, и ты бы привык.

— Будь ты рядом, может быть, — прошептал на ухо, обжигая дыханием.