Любовь из легенды

– Поскольку я занимаюсь живописью профессионально, – по-прежнему, как на уроке, отвечал Телевизор, – мне нравятся очень многие художники. Какое направление и период тебя интересует?

Ольга ничего не понимала в направлениях и периодах, поэтому решила спросить про другое:

– Петр! А как это – «профессионально занимаешься»?

– Я с пятого класса посещаю вечерние занятия в школе при Русском музее.

– Ну… если с пятого… тогда выбери сам какое-нибудь направление с периодом и расскажи… Все равно нечего делать… Хотя лучше, конечно, без умничанья. Лучше просто про какого-нибудь художника расскажи.

– Мне очень нравится художник Врубель, – радуясь интересу Ольги, солидно объявил Телевизор. – Его «Демоны»…

– Врубель… Врубель… Что-то знакомое… – начала вспоминать Ольга. – А-а-а! Это у него «Царевна-лебедь»?

– Да! – обрадовался и Казбеков, и лицо его осветилось неожиданно красивой белозубой улыбкой. Ольга при этом подумала, что он и в самом деле впоследствии сможет вытянуть на какую-нибудь значительную личность, не хуже, чем бывший мамин одноклассник Лелик Новгородцев, ныне ведущий телешоу «У нас в гостях…».

Ольга с Телевизором улыбались друг другу, когда с обратной стороны их изгороди раздались знакомые голоса:

– Ну, и где она?

– Откуда я знаю!

– Ничего один не можешь! Прямо противно!

– Я просто не ожидал, что она удерет с этим прибабахнутым Телевизором…

Улыбка Петюни мгновенно угасла, и он испуганно посмотрел на Ольгу.

– С Телевизором? С Казбековым, что ли? – опять раздалось из-за изгороди. – Не может быть!

– Понял теперь, что этого никак нельзя было предусмотреть!

За изгородью замолчали. Ольга осторожно раздвинула листья вьющегося растения и в образовавшуюся дырку увидела братьев Добровольских, явно находящихся в состоянии крайнего замешательства.

– Ну, ты хотя бы утряс с ней главный вопрос? – спросил один брат другого.

– Нет… – ответил второй «из ларца». – Не успели прийти, ее тут же подхватили на вальс… потом награждение, потом откуда-то вывернулись Калинкина с Катаняном и с Телевизором. Я специально повел Ольгу за ними в буфет, чтобы остальная часть вечера прошла без сюрпризов. И вот что из этого получилось.

– Иди ищи ее теперь! Не целуется же она где-нибудь с твоим Телевизором… Поговорят о какой-нибудь ерунде и разойдутся.

Братья помолчали, потом как-то особо значительно переглянулись и удалились из зимнего сада.

– Нет, ты видел, какие подлецы?! – гневно бросила Телевизору Ольга.

– Напрасно они думают, что я «прибабахнутый», – печально отозвался он.

– Чего-чего? – не поняла Ларионова.

– Я считаю, что я абсолютно нормальный. Они ошибаются.

– А-а-а… – Ольга сообразила, что каждый из них говорит о наболевшем и совершенно неважном для другого. – Конечно… Ты прав: они здорово ошибаются… И не только в тебе… в нас обоих. Знаешь, Петр, проводи-ка меня, пожалуйста, в гардероб.

– Ты хочешь уйти?

– Мне просто необходимо уйти, чтобы спутать карты этим… «двум из ларца…» из инкубатора… из пробирки… этим ходячим копиям… дублям… клонам!

В гардеробе Телевизор тоже вдруг начал одеваться.

– А ты-то куда? – удивилась Ольга. – Сейчас, наверное, как раз самое интересное начнется.

– Я как мужчина должен женщину проводить, – пробубнил он, путаясь в рукавах, очевидно, тоже новой, как и костюм, куртки. – На улице темно.

Ольга подумала, что на темных улицах проку от близорукого низкорослого Телевизора нет никакого, но обижать его, озвучив свои сомнения, не стала.

На Невском Казбеков вдруг остановился и, глядя в стену дома, предложил:

– Если ты согласишься поехать к нам, то я мог бы показать тебе фотографии, которые отец сделал в Германии…

– А ты принеси их в школу, – попыталась вежливо отказаться Ольга.

– В школу не получится. Их только через компьютер можно смотреть. Отец был, например, в Цвингере – это такой музейный комплекс, вроде нашего Эрмитажа или Екатерининского дворца в Пушкине. Там есть и картинная галерея… Я считаю, что каждый культурный человек должен знать о сокровищах, которые хранятся в лучших музеях мира.

– Ну… раз ты так считаешь… тогда конечно, – пробормотала Ольга и втащила Телевизора в остановившийся около них троллейбус, потому что увидела, как к воротам дворца бежит в распахнутой куртке один из Добровольских.

– Почему ты ушла? – Добровольский почти прижал Ольгу к стене школьного коридора.

– Я свободный человек: захотела и ушла, – ответила она.

– Но… это же непорядочно… Я же тебя пригласил! И ты согласилась! Ты пришла туда со мной! Могла ведь не соглашаться, если…

– Ой, не могу! – простонала Ларионова. – Тебе ли, Саша-Паша, говорить о порядочности? И потом, понимаешь… Мне вдруг взял да и понравился Телевизор!

– Хватит сочинять! Кому может понравиться Телевизор?

– Мне может. И уже понравился!

– Чем же?

– А… у него очки модные… и вообще… он умный… Вот ты, например, знаешь, что такое Цвингер?

– Цвингер? Не знаю…

– Вот! А Телевизор знает. Он вчера меня пригласил вместо бала посмотреть фотографии этого германского Цвингера. Как я могла отказаться? Каждый культурный человек обязан знать о сокровищах мировой культуры! Тебе все ясно, Саша-Паша?