Любовь из ненависти

Пыталась убедить себя, но не смогла. Ему больно… Надо остановить кровотечение, поэтому сразу взяла лёд из кухни. Поднялась вслед за ним, он зашёл в ванную. Слегка трясущимися руками я смогла открыть дверь, а после ввалилась внутрь. Он стоял перед раковиной в одних джинсах и оторопел, увидев меня. У меня дыхание перехватило. Чувствовала прилив сильного жара по всему телу.

Мамочки! Он почти голый!

— Я принесла лёд, надо приложить, — тихо произнесла я, пытаясь не смотреть на его обнажённый торс.

— Довольна? Наслаждалась видом? — горько усмехнулся сводный, глядя на свое отражение в зеркале. — Или решила хорошенько рассмотреть меня?

— Я не могу поверить, что он тебя так сильно ударил. Это… это отвратительно, — обронила, медленно делая шаг к нему.

— Уходи. Я сам, — жёстко потребовал он.

Вот почему он так со мной? Я же помочь хочу.

— Повернись ко мне. Я не уйду, пока не сделаю то, за чем пришла сюда, — собравшись с силами, сказала я и подошла еще ближе к нему. Я чувствовала странную дрожь в теле.

Он повернулся ко мне, кровь по-прежнему текла, образуя лужицу на полу. Я почувствовала его запах, когда приблизилась к нему. Он пах резиной, древесиной и мятой — странное сочетание, но мне понравилось. Он не отвел глаз от меня, изучая и исследуя. Хотелось обнять себя руками, чтобы не чувствовать себя такой уязвимой перед ним.

— Зачем ты пришла?

— Я хочу помочь, — приложила пакет со льдом. — Надо приложить лёд или компресс, чтобы остановить кровь из носа.

Я осмелилась взглянуть прямо в его глаза. И очень зря. Сводный разглядывал меня откровенно, его взгляд стал томным и размытым, будто находился в трансе. Его тёмные глаза были порождением тьмы и самых неприличных желаний, которые тянут за собой на дно.

— Почему ты хочешь мне помочь? — низким голосом сказал он.

— Потому что я человек. Надо помогать людям, — осипшим голосом пробубнила. Его близость на меня странно влияет. Мои мысли путаются, а разум накрывает туманом.

Он молчал, а я взяла вату и намочила перекисью. Кровь уже не шла. Осторожно касалась его лица. Пальцы горели, что хоть лёд приложи к ним, всё равно не поможет. Я стояла слишком близко к нему. Сердце бешено билось, что могло пробить грудную клетку. Бугай начал тяжело и громко дышать через рот, обжигая дыханием мои пальцы.

— Вроде никаких серьёзных повреждений нет, — бросила я.

— Если думаешь, что после этого моё отношение к тебе изменится, то сильно ошибаешься, — его взгляд снова стал холодным и темным.

— Почему ты так со мной?

— Ты другого не заслуживаешь. Такая глупая, раз не поняла этого, — он сразу вернул меня в реальность своими словами.

— Чего заслуживаешь ты? Ты просто трус, который боится показать свою слабость, поэтому срывается и злится на весь мир, самое главное на себя самого! — мой подбородок начал предательски дрожать.

На минуту его лицо исказила боль. Потом он резко схватил мою руку, сжимая кисть.

— Осторожнее с высказываниями Ева, а то реально подумаю о том, чтобы хорошенько тебя отхлестать по заднице, — навис надо мной с хищным оскалом.

Я сразу покраснела, а кожа покрылась испариной.

Что он собрался сделать? Меня по… Господи!

— Убери от меня свои клешни! — взревела я и бросила в него ватой. — Дальше сам справишься!

— Я ещё хочу помыться, ты разве не хочешь помочь? — он усмехнулся нагло.

На долю секунды я подумала, что он может быть другим, но мгновенно возвратилась в реальность. Засунул в ледяную воду и вытащил.

— Да пошёл ты! — выскочила из ванной разъяренной фурией.

В комнате я пыталась успокоиться, отдышаться и упала лицом в подушку, заорав в нее. Как можно быть настолько невыносимым? Я несмотря на его ненависть, пошла помочь. У него камень вместо сердца? Ругала его на чём свет стоит. Да пошёл он В Перу Ньяуи!

Мой гневный монолог с собой прервал стук в дверь, а затем вовсе открыли и вошли.

— Можно? — спросил Григорий, после того, как уже вошёл.

— Да, — ответила я.

Я не отошла от увиденного, пребывала в смятении. Мне не хотелось разговаривать с ним.

— Я тебя сегодня напугал, прости за это, — продолжал подходить к кровати. — Хотел об этом поговорить с тобой. Ты боишься меня, понимаю… Я сам себя за это ругаю.

— Нельзя бить детей, — коротко говорю и пытаюсь максимально закрыться одеялом, как щитом.

— Конечно нельзя. Я первый раз в жизни поднял на него руку, — грустно вздохнул Григорий и сел на край кровати. — Я очень устал, Ева. Артём перешёл все границы.

— Почему? Что он сделал? — спросила я, ошеломленно уставившись на Григория.

— Артем избил одноклассника, душил его. Отец этого парня позвонил мне и рассказал все. Мне не хотелось верить, что мой сын способен на такое.

— Какой ужас! За что? Кого именно?