Любовь из ненависти

Почему звери внутри так рычат?

Когда смотришь так не на меня…

Артём

Меня пригвоздили к полу и сверху накрыли бетонной плитой, потому что не могу даже пошевелиться. Смотрю на свою сводную, которая лужицей растеклась при виде препода. Никого не замечает, весь фокус лишь на нём. Хочется бросить в нее что-то тяжёлое, чтобы на мгновение отвлечь от ее мокрых фантазий. А я уверен, что она в мыслях сейчас с ним не чаёк попивает. Ева стала краснеть, улыбаясь ему и прикусывая нижнюю губу, то отводит взгляд, то снова разглядывает его. А что я ожидал от дочери Ани? Ведь гены не обманешь.

Владимирович — нормальный мужик. Все студенты с ним в хороших отношениях, включая меня. Но сегодня он раздражает меня до скрежета зубов, почему-то.

Мышцы горели огнём, но внутри сильнее, будто по венам не кровь текла, а кипяток.

Так будь добр, не говори со мной.

Врезаются слова этой мышки в голову. Да кто она такая, чтобы так себя вести со мной? Я тоже хорош, какого чёрта подошёл к ней? Да если она прямо в этом спортзале под него ляжет, то мне какое дело? Плевать!

Препод направился к выходу, но по пути бросил странный взгляд на Еву, а её лицо снова озарилась улыбкой. С непонятным чувством внутри, я пошёл вместе с ребятами.

— Может обратно в деревню? Не скучаешь по своим коровкам? — доносится голос Смирновой, когда захожу в аудиторию. Стервятники уже окружили её.

— Я думала, что буду скучать, но… Тут тоже самое, — улыбается мышка. — В деревне был курятник, так вот у кур есть главная курица и петух, за которыми следуют остальные. А чужаков они не любят, сразу начинают носиться по курятнику, кудахтать, — ещё шире расплывается в наглой улыбке.

Она сейчас реально договорится.

— Не понял. Она про нас так? — вмешался Тихонов.

— Я так не говорила, просто вы так себя ведете. Что за желание у вас унизить человека? Если не нравлюсь, то просто можете меня игнорировать, — хмыкнула Ева и села за свою парту. Она явно не намерена отступать и давать себя в обиду.

Не стал влезать, потому что с ней я буду разбираться лично, без лишних глаз. Чтобы чувствовала страх, панику, только при виде меня. Хочу, чтобы всё её внимание было направлено в мою сторону, остальные должны быть для неё тенями. Надо будет написать в наш общий чат, чтобы не трогали.

Пока она держится колючим ёжиком, садясь в машину.

— Ты сегодня глаз не сводила с нашего препода, — прерываю наше молчание.

— Тебе какое дело? — огрызается.

— Все знают, что ты моя сводная сестра, не хватало мне ещё такого позора. Что ты крутишься вокруг взрослого мужика.

— А ты значит не позоришь никого?

— Нет, — отвечаю коротко.

— А то что эта женщина у тебя…кхм…, — краснеет и пытается подобрать слова.

— Что у меня? Договаривай.

— Ртом доила, вот что! — рявкает.

— Доила? Это называется не так, — не смог сдержаться и рассмеялся, искренне, по настоящему.

Мы взглянули друг на друга всего на секунду, у меня на лице уже исчезает улыбка, и я снова поворачиваю голову, пристально смотря на дорогу.

— Я ей нравлюсь, сама ко мне полезла. А он взрослый мужчина, который на тебя не посмотрит, — произношу так, будто сам себя утешаю.

— Сегодня он смотрел только на меня, поэтому ты сильно ошибаешься, — уверенно сообщила, скрестив руки.

Волна снова накатывает меня и сильнее сжимаю руль.

— Вот дура. Зачем ему смотреть на тебя?! У него возможность подцепить любую красотку. А ты даже на девушку не похожа…бабуля. А издалека вообще…бомжара. Убогие не вызывают интерес у мужчин, — выделяю каждое слово, чтобы задеть по больнее.

Как только машина останавливается, она выскакивает из машины, сильно хлопает дверью и громко произносит, дрожащим голосом:

— Ты просто урод! Ненавижу! — и сразу убегает прочь.

Глава 8

Считалось сильным сердце у меня

Его словами попробуй одолеть!

Но стало вдруг беспомощным оно….

Бессильным перед жестокостью твоей!

Казалось, грудь моя была щитом…

Преградою от ветра и огня…

Но щит испепелил взглядом ты!

И нет теперь защиты у меня…

Ева

Я бросила рюкзак на пол и стала скользить вниз по стене. Длинный вздох разрывал тишину в комнате. Обиды и злость стесняли мою душу, окутывая её как густой туман. Я хотела закричать, хотела бросить все и уйти. Но я оставалась сидеть тихо, зажав в груди яд гнева. Слёзы плача смешивались с невыразимой яростью, и я почувствовала, что сердце растрескивается от этой борьбы. Тихо, но решительно, я встала и подошла к зеркалу на стене. Ее отражение улавливало все хрупкие частицы меня.

— Чего ревёшь? Будто первый раз слышишь оскорбления в свой адрес, — ругала я собственное отражение в зеркале. — Почему так реагируешь на него?! Что ты хотела услышать?! Посмотри на себя?!