Любовь к человеку-ветру

Около стоек с кофе ошеломляюще пахло жареными зернами. Маша покрутила головой и увидела отгороженный от торгового зала маленький кафетерий, откуда несся этот дивный аромат. Она положила в корзинку банку с кофе той марки, которую особенно любил отец, и, чуть подрагивая ноздрями, быстрым шагом отправилась к кассе. Хорошо, что в большом магазине и касс много, а потому всегда можно выбрать такую, где меньше народу. Маша расплатилась и заторопилась к кафетерию. У нее, тоже заядлой кофеманки, во рту уже будто перекатывался горько-пряный кофейный шарик.

Маша подошла к стойке, заказала себе большой двойной капучино с колечками крошечных сушек и обернулась, прикидывая, куда бы присесть. Свободным оказалось только одно место в самом углу этого маленького заведения. За столиком, спиной к Маше, сидел мужчина в строгом темном костюме. Она подумала: «Раз в костюме, значит, приличный человек», подошла к нему и дежурно спросила:

– У вас свободно?

Мужчина обернулся, и Маша чуть не выронила маленький подносик, который и без того с трудом удерживала одной рукой, поскольку другую оттягивал пакет с продуктами. Перед ней сидел ее бывший одноклассник Лешка Задворьев, который много лет был в нее безнадежно влюблен и даже раза три предлагал руку и сердце.

– Лешка! – радостно воскликнула она, а Задворьев уже перехватил ее подносик и устраивал его на столике.

– Машка! – так же радостно отозвался он. – Сто лет тебя не видел! Что ты? Как ты? Замужем, конечно?

– Тебе, разумеется, хотелось бы, чтобы я была не замужем? – спросила она, улыбаясь.

– Ну почему… Такие красивые женщины, как ты, непременно должны быть замужем, иначе теряется смысл…

– Какой еще смысл?

– Смысл жизни. Женщинам нужно выходить замуж и рожать детей. Красивые женщины будут рожать красивых детей, и род людской на земле улучшится…

– А сам-то ты женат? – Маша решила отвести разговор от собственной персоны. – Как насчет детей?

Алексей сделал глоток из своей чашечки и, сразу посерьезнев, ответил:

– Не женат я. И детей у меня, увы, нет.

Чтобы не спрашивать дальше, Маша срочно занялась кофе с сушками, но он продолжил и без ее вопросов:

– Как-то не сложилось. Так и не нашел хоть чуток похожую на тебя.

– Леш, вот только не надо начинать все сначала, – попросила Маша.

– Я ничего и не начинаю. Ты спросила, я ответил. Я же знаю, что никогда тебе не нравился. Обидно, что ведь не нравился в основном внешне. Твой прекрасный принц непременно должен был быть брюнетом, а я, понимаешь, вышел блондином…

Маша поставила чашечку на блюдце, с улыбкой оглядела одноклассника и сказала:

– Тебе, Лешка, время на пользу пошло. Заматерел. Исчезла излишняя есенинская женственность, которая мне действительно не нравилась.

Задворьев хлопнул себя по колену и огорченно проговорил:

– Ну вот! Когда я наконец вышел лицом, ты замужем! Обидно, понимаешь! Ну и кого ты осчастливила, Машка?

Маша сначала хотела сказать, что замужем за серьезным человеком, и описать ему Павловского, потом вдруг с удивлением вспомнила, что вовсе и не замужем за ним, да и вообще все у нее скверно, гадко, отвратительно…

Видимо, по ее лицу пробежала тень, потому что Задворьев спросил:

– Что-то не так? Ты прости, если я не то ляпнул…

– Нет-нет… все нормально… – поспешила заверить его Маша. – Просто я, Леша, не замужем. Так получилось. Конечно, есть человек… и все такое…

– Развелась?

– Нет! – Маша взяла себя в руки и очень твердо и членораздельно произнесла: – Я никогда не была замужем. То есть… как бы была, но…

Задворьев накрыл ее руку своей, отчего она вздрогнула. Он сразу руку убрал и сказал:

– Не надо, Маша… не оправдывайся. Ты жила, как жила. Это твоя жизнь, и у меня нет никаких прав лезть тебе в душу.

Некоторое время они пили свой кофе молча, потом Алексей сказал:

– Ты не думай, что я вообще никому и никогда не был нужен… Конечно, у меня случались романы, я нормальный мужик…

– Ничего я такого не думаю! – перебила его Маша уже с улыбкой. – Я тоже вполне нормальная, а вот почему-то все у меня неудачно складывается. Да и вообще, давай поговорим о чем-нибудь другом! Как тетя Рита? Василий Леонидович?

Алексей как-то нервно стукнул чашечкой о блюдце и ответил:

– Мои родители умерли, Маша… Уж лет пять назад. Один за другим.

– Прости, Леша, я не знала. Они же еще не старые люди. Что-то случилось?

– Мама заболела жутчайшей… какой-то дикой ангиной. Температура под сорок держалась недели две, а потом вдруг раз – отек легких, и все. А отец… Он просто без нее не мог. Он вообще потерял смысл жизни. Он ни в чем без нее не мог разобраться: ни где что лежит, ни что в каком шкафчике, в каком ящичке находится. Все это были мамины заботы. Отец не мог даже смотреть телевизор, потому что привык, что мама всегда у него под боком, привык с ней все обсуждать. Стал плохо есть, перестал за собой следить и как-то тихо угас. Я однажды пришел с работы, а он вроде спит. Я еще часа два ходил на цыпочках, чтобы не разбудить, пока наконец не понял, что он вовсе не спит…

– Ну а ты, Леш! Неужели ты не мог его как-то поддержать?