Любовь к человеку-ветру

…Он, Александр Григорьевич Павловский, всегда нравился женщинам при всем том, что красавцем никогда не являлся. К тому же он был невысок ростом – всего метр семьдесят три, и надежды на то, что как-нибудь еще подрастет, исчезли уже годам к двадцати пяти. Саша принял это абсолютно спокойно, потому что и метр семьдесят три – вполне нормальный мужской рост. А если учитывать, что девушки и… не очень девушки… просто гроздьями вешались ему на шею, то задумываться о размерах своего тела он перестал давно. Бабы, все, как одна, утверждали, что у него потрясающая улыбка. Саша пытался улыбаться перед зеркалом, чтобы понять, что же в ней такого потрясающего, и нашел, что собственная улыбка нравится и ему. Во-первых, она красиво демонстрирует ровные белые зубы – один к одному, а во-вторых, придает его лицу беспечное выражение своего в доску парня, бесхитростного, доброго и положительного. Это оказалось особенно важным, потому что ни добрым, ни положительным он не был. Улыбка отнюдь не являлась зеркалом его души. Она была его спасительной маской. Когда он, еще в школе, спер у зазевавшейся буфетчицы несколько рублей прямо из-под носа, она даже не могла предположить, что на это решился паренек с такой ясной, солнечной улыбкой.

– Ты не видел, кто еще подходил к буфету, пока я тебе сок наливала? – спросила она, пересчитывая мятые рубли, валяющиеся на прилавке.

– Тут много кто трется. Я всех в школе не знаю, – ответил Саша и опять так обезоруживающе улыбнулся, что буфетчица только безнадежно махнула рукой, пробурчала что-то вроде «лихоманка их забери» и на нервной почве вместо двух пончиков положила на Сашину тарелочку три.

Нет, Саша Павловский после этого случая не стал вором. Жалкие рублики с буфетного прилавка – это так, проверка действия улыбки и собственных возможностей. Самым крупным бизнес-мероприятием школьных лет Александра Павловского, которое в те времена назвали бы мошенничеством не слишком крупных размеров, явилась перепродажа пацанам из другой школы приличной партии макулатуры. Увязанные в аккуратные пачки газеты, журналы, исписанные тетрадки и смятые картонные упаковки, которые натащили из дома примерные ученики, до приезда машины с фабрики переработки вторсырья коротали время под лестницей у запасного выхода. Саша дальновидно не стал продавать все. То, что осталось, он так живописно разложил под лестницей, что серьезный убыток особенно в глаза не бросался. Когда же он наконец бросился, Сашино участие в краже макулатуры даже не рассматривалось, хотя многие вспомнили, что не раз видели его у запасного выхода. В ответ на несколько вопросов, которые ему все-таки задали, он сказал, что запасной выход гораздо ближе к его дому, чем парадный, и это было чистой правдой.

Первой по сбору макулатуры в той четверти стала соседняя школа. Самых активных макулатурщиков даже вывезли на львовском автобусе на обзорную экскурсию каких-то достопримечательностей. Понятно, что самыми активными оказались как раз те товарищи, которые вовремя договорились с Сашей Павловским. Сам Саша на вырученные от продажи вторсырья деньги перекупил у одного парняги во дворе только что вошедшие в моду клеши темно-синего цвета с высоким поясом и блестящими пуговицами на нем. Измученной поисками постоянных приработков матери сказал, что взял поносить эти брюки у приятеля. Мать велела отдать. Но потом забыла, что велела. Да и вообще: бегать, что ли, за этим приятелем, если сам не заходит и не забирает свои штаны?

Темно-синие клеши добавили Саше шарма, и, будучи в восьмом классе, он уже вовсю целовался с девчонками, не прикипая при этом душой ни к одной. Да и чего прикипать, если стоит только улыбнуться, выставив свои прекрасные зубы, и любая тут же падает в распростертые объятия, будто только его и ждала.

С Витькой Задорожным Павловский познакомился в девятом классе. Из 8-го «А» класса, где учился Саша, многие ребята и девчонки ушли в училища и техникумы, и в сентябре в 9-й «А» приняли несколько человек из другой школы, где не было старших классов. Саша сам предложил Витьке сесть к нему за парту. Просто так. От скуки. Он сидел за последней партой один. Постепенно они не просто подружились, а стали, что называется, неразлейвода. Такие пары, когда люди не соперничают, а дополняют друг друга – как в случае с взбалмошным, веселым Павловским и молчаливым, сдержанным Задорожным, – обычно славятся самой крепкой дружбой. Кроме того, в старших классах Саша весьма убавил свой пыл на предмет мелких мошенничеств, которые, ясное дело, не понравились бы Витьке. Произошло это не из-за Задорожного и не оттого, что Саша утратил к ним интерес, а потому что всерьез занялся учебой, решив, что хороший аттестат при любом раскладе повредить никак не может.