Любовь к далекой: поэзия, проза, письма, воспоминания

В те дни, когда с тобою мы встречались,
Мы рядом шли и грезили одно,
Мы рядом шли, но чуждыми остались.

И души слить нам было не дано.

Душа другой души не понимала,
В другой душе осталось все темно.

Мы отошли. Судьба нам указала.

Былое стало невозможным сном.
Я вновь один, тревожный и усталый.

Глухая боль означилась на всем.

Быть близ тебя казалось так желанно,
Быть близ тебя казалось мне грехом.

Была ты вся лучисто-осиянной,

Входила в душу ясной тишиной,
Как светлый сон, легко-благоуханной.

Был взор твой сладостный и неземной,

Ты мне казалась ласковой святыней,
Ты мне казалась радостной весной.

В твоем лице, в сиянье тихих линий

Была покорность знающей судьбе,
Безмолвный страх глухих моих уныний.

Когда ж, дрожа, склонялась ты в мольбе,

Все позабыв в молитвенном напеве. –
Светилось что-то чудное в тебе

И что-то близкое Пречистой Деве.

1905

III. ТРУД

1. ТЕРЦИНЫ ТРУДОВОГО УТРА

Несвязный гул ворвавшихся речей.
Зеленый свет, угрюмый и неясный.
Да, это утро, утро без лучей!

Подходит день, тяжелый и ненастный,

Тревожен мрак, глядящий из окна,
А лампы свет—пугающий и красный.

Итак прошло очарованье сна,

И этот день в оправе дымно-синей —
Действительность, что нам присуждена.

На ветках дрогнущих — тяжелый иней,

На улицах пустынно и темно,
Весь мир одет в покров глухих уныний.

Весь мир — зеленое, глухое дно.

Но пусть дома — как темные пещеры,
Где счастье мертвое погребено.

Пусть небеса безжизненны и серы, —

Я верю дню, я жду и жажду дня
Со всем безумием последней веры!..

И день пришел и глянул на меня —

Меж фонарей, где дотлевает чадно
Гниющий след вчерашнего огня.

Что ж, здравствуй, день, угрюмо-безотрадный,

Тебя я встретил стойко, как всегда,
Как верный страж на службе беспощадной

Бессмысленно-позорного труда!

1906

2. ВЕЧЕРНИЕ ТЕРЦИНЫ