Любовь к истории (сетевая версия) ч.9

Вы правы, "История России" от Акунина стократно лучше "Истории России" от Старикова (у которого уже есть пяток исторических сочинений, я их все читал).

Скажу больше, недавний разговор Путина о том что нам нужна "История России" просто обязывало кого-то из либералов представить свою. А лучше Акунина никто не справится.

Просто жаль что такой талантливый человек так расходует свои силы…

degabriak

Ваша просьба о том, чтобы оба родителя были стопроцентно русскими, а не всякими там понаехавшими вроде вашего покорного неправильны. Простите меня за резкость.

Такого понятия 100 % русский — нет. Мы же не японцы, которые провели жизнь в 200 летней изоляции или евреи, которые якобы, по нынешней моде, должны блюсти свои гены в неприкосновенности. Ага. А откуда в Израиле взялись темнокожие — иудеи и азиаты — иудеи?

Я плохо знаю тему, но кажется и Шведы какую-то чистоту нации пытались неуспешно блюсти.

Спросите совета про поиск стопроцентных русских у генетиков.

Подумайте логически.

Весь двадцатый век сопровождался переездами огромного количества людей, многочисленных национальностей по всей России. Соответственно, по дороге женились, рождали детей и ехали дальше.

Откуда Вы, например, взялись в Москве? В результате всероссийской миграции. Совершенно русский писатель. А если предок двух русских нынешнего поколения в прошлом Ганнибал?

Если гены "русских" по материнской линии — это уже материал для исследования.

Уточните, пожалуйста, эту часть исследования с генетиками.

Цыпленок и паровоз (Про Шварца)

25 марта, 9:58

Евгений Шварц во всех своих измерениях знаком мне с самых ранних лет, и я знаю его так, как можно знать себя самого. Со своей уверенной и вместе с тем слишком внимательной к собеседнику повадкой, пристально взглядывая на него после каждого слова, он сразу выдает внимательному наблюдателю главное свое свойство — слабость.

Это я без кавычек привел цитату. Так, в третьем лице, пишет о себе сам Шварц.

Я только что прочитал две книжки — воспоминания и дневники Шварца — и понял, что люблю его еще больше, чем думал.

Записки у него поразительно интересные, притом что Шварц писал для себя и не пытался быть занимательным. Наоборот: очень старался не быть занимательным. Думаю, если бы я прочитал всё это в молодом возрасте, мне было бы скучно. А сейчас — то, что доктор прописал.

«Чтобы совсем избавиться от попыток даже литературной отделки, я стал позволять себе всё: общие места, безвкусицу. Боязнь общих мест и безвкусицы приводят к такой серости, что читать страшно», — пишет Евгений Львович.

Всегда чувствуется, когда текст написан без оглядки на публику, без желания понравиться.

Самое лучшее, что оставил после себя плодовитый Юрий Нагибин — финальная, для самого себя написанная книга «Тьма в конце туннеля». В ней недобрый и в общем малоприятный, но отлично владеющий словом человек на пределе откровенности вспоминает свою внешне благополучную, но нескладную, несчастливую, изъеденную постыдными страхами, сильно грешную жизнь. Только прочитав эту книгу, я понял, что Нагибин — настоящий писатель. Заодно вспомнилось, каким он был в последние дни. Должен был написать для нашего журнала какое-то предисловие, тянул, говорил, что у него болеет собака и что он очень за нее волнуется. Потом собака умерла, и сразу вслед за ней умер сам Нагибин.

Но я собирался написать не про Нагибина, отвлекся.

В какой-то момент Шварц понял, что вспомнить и осмыслить свою жизнь он сможет, только если изложит весь ее ход на бумаге.

«Начав писать всё, что помню о себе, я, к своему удивлению, вспомнил много-много больше, чем предполагал. И назвал такие вещи, о которых и думать не смел».

Он заставлял себя писать о том, о чем писать не умел, не хотел, боялся. Никаких волшебников, смешных королей, трогательных принцесс и благородных ланцелотов. Дневники написаны не сказочником, а масштабным и мужественным человеком, который думает, что он мелок и труслив. Как же часто в жизни бывает наоборот!

Милое фото: добрый сказочник и малютки

Как-то на железнодорожной станции Шварц завороженно наблюдал, как около вагонов копошатся цыплята. Один, беззаботный и любопытный, но при этом хорошо знающий правила мира, в котором живет, гулял по рельсам — и проворно отбегал, когда приближался огромный, черный паровоз. Паровоз проедет — цыпленок как ни в чем не бывало возвращается. Попил из лужи — закашлялся, потому что там не вода, а какая-то нефтяная гадость. Писатель долго не мог понять, чем так заинтриговал его этот цыпленок. А потом вдруг сообразил, что это он самый и есть, Шварц Евгений Львович. Так всю свою жизнь и прожил, с интересом гуляя вдоль железных рельсов, улепетывая от всяких ужасов и утоляя жажду разной пакостью.

Нет, давайте я лучше не пересказом, а прямыми цитатами из Шварца.