Любовь к трем цукербринам

теракта их подвергали термообработке, чтобы

кремировать погибших заодно с пораженной

электронной начинкой. Своего рода огненное

погребение на дому — мой дом сегодня не толь-

ко моя крепость, но и мой крематорий. Дешев-

ле, чем транспортировать вниз трупы. Модули

полагалось отсоединять и спускать вниз для ре-

циклирования, но утилизация обычно опазды-

вала на месяц или два, отчего усеянный обгоре-

лыми боксами кластер казался потрепанным

небесным дредноутом, вернувшимся из боя с

силами тьмы. Ну или наоборот.

Вот зачем они это делают, думал Кеша. За-

чем пишут убивающие нас вирусы? Разве мы не

умрем все без исключения и так? Если они ува-

жают Аллаха, зачем они ускоряют его скрипты?

Говорят, нет ничего страшнее смерти от вирус-

ного теракта. Человека посещают жутчайшие

видения. Он даже не понимает, что стал жерт-

вой покушения. Терровирус бьет в самое неза-

щищенное место. В фейстоп. А это фактически

открытый мозг...

Кеша увидел несколько выжженных дочерна

двухместных модулей, соединенных друг с дру-

гом. Сгорела, можно сказать, целая улица. Или

переулок? Модули были двухместные — оваль-

ные в сечении, похожие на древние футляры от

очков. В таком же точно модуле Кеша жил с су-

пружницей и сам. Но где именно его модуль, он

совершенно не представлял. Такой информации

система не давала. Его домом мог быть, напри-

мер, вон тот ободранный цилиндр с краю — на

своем веку уже раз пять побывавший гробом и

крематорием. А мог быть вон тот, поновее...

Возле одного из двухместных модулей суе-

тились сервоботы — подсоединяли к нему

транспортный пенал. То ли кто-то разводится,

то ли, наоборот, женится... Возможно, и то и

другое вместе. А может, медицинская опера-

ция или роды... Скорей всего, роды. В двух-

местный репродукционный модуль помещают

тех, кто согласен рожать детей... Люди сейчас

хитрые, думал Кеша. Мы с Мэрилин тоже вро-

де согласны на детей, живем в двухместном се-

мейном. Полный вэлфер, никаких налогов.

А детей нет. И вопросов тоже. Мэрилин просто

сокровище...

Кстати, панорама хоть в реальном време-

ни? С живой внешней камеры? Или это такая

же симуляция как все остальное? Может, кла-

стер на самом деле выглядит как-то иначе...

Впрочем, с этим надо к Анонимусу. Он расска-

жет.

Кеша нахмурился и стал вспоминать, поче-

му он вывалился в фазу LUCID раньше време-

ни. Кажется, он перед этим смотрел какой-то

REM-сериал. Да, точно, «Революцию». И там

в очередной раз показали такую чушь, что не-

возможно было не проснуться. Что там было-

то... Как всегда, последняя битва со злом. Горя-

щие покрышки («MICHELIN! The Smell of

Freedom!»). Диктатор, прячущийся внутри соб-

ственной статуи — бронзового колосса с про-

стертой вперед рукой. В голове статуи, понят-

но, тайная комната, где диктатор одновременно

встречается с любовницами и отдает распоря-

жения охранке. Статую валит восставший на-

род, и голые наложницы тирана прыгают на-

встречу верной смерти прямо из бронзового

уха...

Но это было еще ничего. А потом прямо на

небе вывесили поп-ап с рекламой Яна Гузки:

надпись «а он мятежный ищет фурри...» и про-

филь философа. Вот тут Кеша (он в это время

вместе со всеми тянул за веревку) не выдержал

и соскочил. И много других русскоязычных

зрителей наверняка соскочило вместе с ним,

так что на кластер 23444—2Ж сейчас пялился из

небесной пустоты не он один.

Диктатор в голове диктатора. Ага, спасибо.

Драматизм, чтоб вы знали, работает только тог-

да, когда зритель забывает, что смотрит драму.

Когда он об этом вспоминает, остается одна

тошнота. Какие же бездари пишут скрипты для

дрим-муви... Да и для всей реальности тоже.

Хотя кое-что приятное в жизни есть, чего уж

там.

В этой фазе сна можно было думать что угод-

но, не опасаясь случайно расшэрить свои мыс-

ли, и Кеша пользовался последними минутами

тайной свободы на все сто, бесстыдно распрям-

ляя и растопыривая свой стиснутый темными

тайнами ум — так, как никогда не делал наяву.

А потом панорама кластера исчезла. Стало

темно, и во тьме перед Кешей зажглась оранже-

вая звезда.

Реальность наконец догнала. Начиналась

общая фаза LUCID — новости, встречи, соци-

альная жизнь. Но Кеша сегодня не хотел ни с

кем общаться. Он чуть напряг веки и отправил-

ся из сна в явь. Домой, на фейстоп.

ФЕЙСТОП

Несколько секунд после пробуждения, ког-

да ночные ориентиры были уже потеряны, а

дневные еще не найдены, ум представлялся

Кеше чем-то плоским и синим, как бы горизон-

тальным диском, висящим в неведомой среде.

Что это за среда — жидкая, газообразная или

вообще никакая,— говорить не имело смысла:

там уже не было восприятия, способного заме-

тить окружающее и составить о нем мнение.

Так, во всяком случае, говорил системный пси-

хотерапевт, с которым Кеша делился многим

(но не всем). И эта непостижимость внешнего

казалось чудом и тайной.

Была, впрочем, и другая школа мысли, счи-

тавшая еще большим чудом и тайной непости-

жимость внутреннего — способность литрового

человеческого мозга разворачивать у себя вну-

три бесконечное пространство со звездами и га-

лактиками, как бы пряча огромную матрешку

внутри маленькой (так говорил, цитируя кого-

то из великих, тот же самый психотерапевт).