Любовь к трем цукербринам

— В этом наша судьба. Мы просто овцы, Ке,

безмозглые овцы. Кто-то стрижет нашу шерсть,

кто-то ест наше мясо, а кто-то собирает наши

кости... Но мы и не заслуживаем другого. После

того, как мы отвернулись от Аллаха, в этой Все-

ленной не осталось никого, кто отвечает за

наше страдание или уродство. Мы — статисти-

ка, взболтанная генераторами случайных чисел.

Статистика, которая трясется от страха и наде-

ется, что система ничего про нее не знает. Но

системе не надо ничего про тебя знать, Ке. Это

она делает тебя тем, что ты есть. Нет никакого

злого гения, проклявшего твою душу.

— А у меня есть душа? — прочел Кеша верх-

нюю из выскочивших опций.

— Пусть это решают улемы, если они еще

где-то сохранились. Но сам я думаю, что души

кафиров потеряли божественную искру. Все

просто. Ты рождаешься чистой флешкой — и на

тебя в случайном порядке записываются фраг-

менты культурного кода, прилетающие из ин-

формационного пространства. В них больше не

осталось ни слов Всевышнего, ни даже понятия

о нем. Брызги говна из мирового вентилятора

становятся твоей управляющей программой —

и начинают определять твои поступки. А потом

тебя за это милуют или казнят. Мир вливает в

тебя свой гнойный тысячелетний яд, делающий

тебя виновным перед тем самым миром, кото-

рый его в тебя влил. А если ты виновен, чего ты

можешь требовать? Да и кто будет требовать,

если сегодня тебя самого закачивают тебе же в

голову по проводам вместе с контекстной ре-

кламой? Нет ни злодеев, ни извращенцев, есть

только скрипты, послушно отрабатывающие

одну строчку кода за другой. Ты стал просто ис-

полняемым оператором, Ке. И все люди тоже.

Когда я понял, что один смог выбраться из

тюрьмы, мое предназначение стало мне кри-

стально ясным...

Под креслом опять появились опции. Кешу

все сильнее раздражали предсказуемые вопро-

сы террориста — хотелось взять и спросить что-

нибудь другое. Но было страшно.

— В чем же оно? — выбрал Кеша нижний

вопрос.

— Я досконально знал, как работает систе-

ма. Ей нужны были люди-администраторы, по-

тому что иначе управлять другими невозможно.

Человек беззащитен — но сама система была

так же беззащитна передо мной, одним из ее до-

веренных лиц. Для цукербринов мы все — про-

сто совокупность сигналов и метадаты. Много

лет я тайно изучал, как подделывать эти элек-

тронные слепки, создавая фальшивые лично-

сти. Я учился заклинать систему на ее тайном

языке — и одновременно искал зоны тени, куда

не сможет проникнуть ее взор. Мне пришлось

написать несколько уникальных веток кода, но

в целом спрятаться от цукербринов оказалось

не так уж сложно.

— Куда? — спросил Кеша и чуть напрягся,

ожидая неведомого возмездия.

Такой опции вопроса не было — Кеша

ошибся. Была опция «Как?» Но ничего страш-

ного не произошло.

— Чтобы стать невидимым для системы,—

ответил Караев,— надо вынуть из себя ее нерв-

ные окончания. Раньше достаточно было за-

крыть все аккаунты в социальных сетях и

закопать смартфон в лесу. Сегодня это возмож-

но только в том случае, если у тебя есть доступ к

мозговой медицине. Необходимость извлечь

фейстоп возникает иногда при заболеваниях

мозга — а потом его корень проращивают зано-

во. Такие операции делают медицинские авто-

маты — и ее можно устроить, послав в систему

грамотно подделанный биометрический сле-

пок. Именно это я и сделал. А когда ко мне вер-

нулся нормальный человеческий рассудок, я

различил тихий голос Аллаха, объясняющий,

что делать дальше... Остальное было неправдо-

подобно просто.

Под креслом Караева опять загорелись две

опции (предлагалось спросить, что он стал де-

лать дальше). Но Кеша не подчинился. Он уже

стряхнул с себя суеверный ужас и был уверен —

анимационный Караев его не слышит. Скорей

всего, программа реагировала просто на его

биодату, отмечая движения мимических мышц

и голосовых связок.

Проверить это было несложно. Вместо отве-

та он прокашлялся.

Караев не заметил никаких отклонений от

скрипта. Мало того, он стал отвечать на вопрос,

не заданный Кешей:

— Что делает слуга Всевышнего, когда ви-

дит, что его друг превратился в злобного упыря,

мозгом которого управляют черви, вползшие в

глаза и уши? Он со слезами на глазах стреляет

из дробовика ему в голову! И убивает кишащих

у него в мозгу цукербринов! Я знаю, что цукер-

брины когда-нибудь настигнут и погубят меня

самого — но сам я уже сделал это с ними больше

пятисот раз. И каждый раз, Ке, каждый раз они

умирают по-настоящему. Разве не повод для

счастья? Они знают страх смерти. И перед смер-

тью они страдают, о да, страдают...

Кеше все еще было страшно, но теперь он

отчетливо понимал, что слышит речь сумас-

шедшего. И какой-то предприимчивый уголок

его сознания, не затронутый гипнозом мертво-

го террориста, вдруг увидел в происходящем

тень практической жизненной перспективы.

Ведь этот ужас когда-нибудь кончится, понял

Кеша. Обязательно начнется что-то другое.

А значит, надо думать о будущем прямо сей-

час...

И в сознании Кеши забрезжил ПЛАН.

ПЛАН

Это был шанс, который случается раз в жиз-

ни. А в большинстве жизней — ни разу вообще...

Из ситуации, понял Кеша, можно не просто

выпутаться. Свое вынужденное участие в ней

можно выгодно продать. Или хотя бы попробо-

вать...