Любовь к жизни

«А почему это нельзя старушонку выкинуть? – подумал вдруг врач. – Кодекс чести мешает мне? Господи, совсем я запутался... Пригласили работать в эту клинику, а тут практики никакой. Только вахтером и работаю – слежу за порядком и выдаю халаты персону. К больным меня даже и не допускают. Странная клиника. И главврач этот странный. Я его даже не видел ни разу. Только слышал. И никто из персонала, кажется, его не видел, только слышали про него. И все его бояться. Прямо какой-то Зорро. Да, что и говорить, странная клиника. Платят, правда, хорошо... Да эта старушка... Удивительное дело – как ей удалось проникнуть в клинику? Да еще в такое время? Не иначе, как она несколько часов выла под окнами будочки охранников, пока ее не пустили... Невыносимая старушка. И никак не пойму – чего ей собственно надо от меня?»

– Сынок... – прошамкала старушка, – мне бы найти внучка... Петей его зовут. Он хорошенький такой, посмотреть бы просто на него. А там – пускай меня его сука-маманя выгоняет.

– Ладно, – сказал седовласый эскулап, морщась и ощущая приближение привычной головной боли, которая мучила его каждый раз, когда рабочая смена подходила к концу и означала то, что надо собираться, вешать белый халат в шкаф, запирать кабинет и идти домой, – ладно, бабушка... Я сейчас быстренько просмотрю бумаги и найду вашего внука. Вам его домашний адрес надо, что ли?

– Адрес, адрес, – закивала головой старушка, – где он живет...

Седовласый подошел к своему столу, подумал минуту и открыл один из ящиков стола.

– Кажется, здесь, – пробормотал он, – вчера только мне приносили из архива... Фамилия, имя, отчество вашего внука? – обратился он к старушке.

– Не помню я, – прошамкала она, – Петей его зовут... Ему шесть годков только...

– Шестилетний Петя? – седовласый тоскливо посмотрел старушку, чувствуя, как головная боль уже кольцами улеглась у него в голове, – я как же я его... Ладно, сейчас посмотрю... Где у нас тут шестилетки... Петя, Петя... Ага! Вот!

– Не помню, – бормотала старушка, – склероз у меня... Старая я уже... Сколько годов мне – и то не помню. А если бы Петеньки моего фамилию помнила, в этот... в адресный стол пошла бы. А я не помню... Мне помирать уж скоро, а Петенька мой единственный родственник... Больше никого нету. хоть было бы кому квартиру свою оставить в наследство. Может, эта его сука-маманя похоронит меня по-человечески...

– Вот! – седовласый положил перед старушкой бумагу, – Базаров Петр Васильевич. Московская, двадцать девять, квартира пять. Посмотрите на фотографию – он? – он протянул старушке лист бумаги, в углу которого была приклеена плохая черно-белая фотография, запечатлевшая лицо мальчика.

– Он, – вглядевшись, подтвердила старушка, – Васик... То есть – Петенька мой...

– Сейчас я вам запишу его адрес и... и все... – седовласый забегал карандашом по вырванной из еженедельника странице, – вот... возьмите.

– Спасибо, родной! – благодарно зашамкала старушка, пряча страницу с адресом куда-то под покрывавшее ее тело вонючее тряпье.

Седовласый подождал, пока старушка поднялась со стула, налил себе из графина стакан несвежей желтой воды. Посмотрел на часы.

Похожая на плечистого негра дверь скрипнула, медленно приоткрываясь.

– Это... доктор, – проговорила просунувшаяся в образовавшееся отверстие между дверью и дверным косяком обвязанная цветастым платочком голова, – касатик мой... На прием к тебе можно?

«Еще одна старушка! – обомлел седовласый. – Я схожу с ума. Какой прием в четыре часа утра? Кажется, мне нехорошо... Может быть, я и правда с ума сошел»?

– Можно, касатик? – прошамкала вторая старушка с порога.

– Нет, нет, нет, – поднялся ей навстречу седовласый, – сегодня приема не будет. Я... нездоров.

– А я тоже болею, – сообщила старушка и поправила платочек на голове, – мне совсем плохо... Касатик, у меня ведь ревматизм.

– Какой ревматизм?.. – с трудом вымолвив седовласый. – Это детская клиника... Частная клиника... Она строго охраняется. Откуда здесь эти старушка с ревматизмом? Одна старушка, две... А, может быть, там еще кто-то есть... за дверью?

– За мной очередь не занимайте! – обернувшись, крикнула в коридор старушка на пороге.

Седовласый почувствовал, что рассудок покидает его. Он тяжело опустился на стул и сжал руками виски. Какие-то тени зашныряли по углам скудно освещенно кабинета.

«Так вот, значит, как с ума сходят, – пронеслась в его голове шальная мысль, – мамочки, не хочу... не дай бог... не дай господь сойти с ума... Как там – уж лучше посох и сума»...

– На сегодня – все, – слабо проговорил седовласый, не понимая ничего, кроме колыхавшейся в голове мутной боли, – приема нет...

«В отпуск мне надо, – подумал он еще, когда старушки покинули его кабинет, – или на пенсию... Хотя, нет. На пенсию еще рано»...

* * *

– Все-таки не понимаю, – проговорила Даша, шагая рядом со мной по совершенно пустынному коридору загородной клиники, – зачем тебе понадобился этот маскарад?