Любовь к жизни

Но ведь, чтобы продемонстрировать зрителям импровизацию на тему древнейшего восточного танца, мне нужно было обнажить свой живот. Поэтому, кружась в ритме танца, я медленно начала снимать с себя кофточку. Сначала расстегивала – пуговицу за пуговицей – а когда тянула с себя рукава, то ненароком оказалась как раз напротив центрового кавказца-верзилы Гиви.

Широко округлив глаза, он следил за каждым моим движением, и к своему удивлению, я не заметила в его глазах ни капли похоти, только восхищения: а когда я швырнула кофточку на пульт и осталась в одном только полупрозрачном лифчике, Гиви чуть отпрянул назад и с губ его сорвалось изумленное:

– Ва-а...

Остальные охранники тоже, конечно, не сводили с меня глаз. Балагурить они перестали и пересмеиваться тоже. Все внимания пятерых человек было приковано только ко мне одной.

– Пора, – поняла я и начала действовать.

Перво-наперво, я закрыла глаза и ввела в транс саму себя. После этого все было легко и просто. Внешние звуки уже не достигали моего сознания, но танцевать я не перестала – я просто двигалась по свою собственную музыку – и вот, что интересно – когда все это закончилось, Даша сказала мне, что никогда не видела более откровенного и сексуального танца.

– Что-то первобытное и... безумно страстное было в твоем танце, – так говорила мне Даша, когда все закончилось, – видно сознание, получившее приказание соблазнить мужчин, передало импульсы подсознанию, и на этом уровне включились знания, накопленные десятками тысяч поколений твоих предков... Удивляюсь, как эти животные не накинулись на тебя в тот же момент и не изнасиловали... Наверное, просто оторопели...

Может быть. Я не видела лица мужчин, когда танцевала для них с закрытыми глазами. Я видела только расплывающиеся бесформенные силуэты, словно оплавленные неожиданным солнцем снежные фигуры. А еще я видела нити в своих руках – тонкие, словно утренние солнечные лучики.

И когда я поняла, что получила полную власть над расплывающимися силуэтами, а золотые нити в моих руках стали обжигающе горячими, танец мой изменился.

Раз за разом, совершая по комнате круг, я взмахивала руками и новая нить взлетала в воздух на сидящими у стен. В воздухе золотая нить вдруг темнела и словно взрывалась, оставляя от себя только сноп крошечных золотых звездочек, которые медленно опускались на неподвижные фигуры.

Неслышный взмах – бесшумный взрыв и новый сноп звездочек летит вниз.

Только тогда, когда я перестала видеть человеческие очертания под ворохом догорающих звездочек, я остановилась, опустила руки и, глубоко выдохнув, вышла из транса.

Открыла глаза.

– Готово, – прошептала Даша, – они уснули.

– Чего ты шепчешь? – усмехнулась я. – Говори в полный голос.

– Да нет уж, – испуганно вздрогнула моя подруга, – вдруг разбужу.

– Никого ты не разбудишь, – проговорила я, поднимая свою кофточку с пульта, – потому что они не спят.

– Нет? – ужаснулась Даша. – Ты что – их?.. Всех пятерых – того...

– Ничего не того, – устало возразила я, застегиваясь, – это называется – каталепсия. Будут спать... черт возьми, не спать, а... Ну, ладно, проще говоря, они будут спать еще часа четыре. Вернее – ровно четыре часа. Настолько я их запрограммировала.

Я подошла к охранникам вплотную – они так и сидели на своих ящиках вдоль стены – словно каменные. Остекленелые глаза открыты, но тела застыли в естественных позах и вправду – похоже на то, что парни спят – только с открытыми глазами. Правда, сердце у них еще не бъется и пульса нет никакого, но это мелочи. Когда они придут в себя, они ничего не будут помнить. Ни меня, ни Дашу, ни диковинный танец живота.

– А вдруг их кто-нибудь хватится? – шепотом спросила Даша.

– Во-первых не шепчи, – проговорила я, – ужасно раздражает. Во-вторых, никто их не хватится до самого утра.

– Почему это? – поинтересовалась Даша.

– Посмотри... – я указала ей на пустые бутылки из-под водки, – если у них пересменка была... или вообще – контроль какой-нибудь, разве бы они стали водку пить? И нас – разве они разрешили бы нам остаться здесь до утра? Да и средств связи тут никаких. Только телефон...

Даша оглянулась на телефон, аккуратно сняла трубку и положила ее рядом с автоматом.

– Пускай будет – всегда занято, – сказала она уже в полный голос.

Я кивнула.

Приведя свою одежду в порядок, я подошла к Гиви. Ладонью закрыла ему глаза, словно мертвому, потом, чувствуя в себе еще не остывший заряд энергии, легонько дунула ему в лицо.

Через секунду Гиви сам открыл глаза. Даша тихонько взвизгнула, но я движением руки успокоила ее. И присела на корточки рядом с кавказцем.

– Ты меня слышишь? – спросила я, глядя прямо в неподвижные глаза.

– Да... – еле слышно ответил он.

– Ты понимаешь меня?

– Да...

– Господи, – прошептала Даша за моей спиной, – он говорит... как будто не своим голосом. Как будто он умер и... говорит его призрак...

– Мне нужно пройти в кабинет главного врача, – четко и внятно проговорила я, обращаясь к Гиви, – как это сделать короче?