Любовь как вредное пристрастие (СИ)

Твою ж мать! Что еще ей надо? Какого хера она снова решила заигрывать со мной? Да еще тогда, когда я тороплюсь домой к жене. Захотелось нецезурно послать эту дуру, но сдержался, выдавил из себя улыбку, процедил сквозь зубы:

— Не надо благодарить.

А затем быстро залез в машину. Когда Проклова скрылась за поворотом, я вздохнул с облегчением, расслабился и широко улыбнулся. Набрал для жены: «Уже еду домой. Жди меня. Если ты так зла, что начала раздеваться, я не против».

Но случилось все не так, как ожидал. Да, Нелли ждала меня в прихожей, но не в белье и чулках, уперев руки в бока, разыгрывая разозленную супругу, а одетой в бриджи и старый мешковатый джемпер, который носила, когда болела. Лицо ее было бледным, глаза — наполненными болью, влажными, будто она плакала.

В первую секунду я подумал: случилось несчастье, кто-то умер, попал в тюрьму, обанкротился, быть может. Но ее невероятный вопрос «Где ты был?» и дрожащий хрипловатый голос сбили меня с толку. — На работе, — ответил удивленно. Где же еще я мог сегодня быть, по ее мнению?

— Хорошо, — согласилась она отстраненно, а потухшие глаза выворачивали душу. — Я спрошу иначе: с кем ты был?

И в этот момент тревожное предчувствие заставило сердце замереть. Предчувствие чего-то настолько дерьмового, что дерьмовее просто некуда. Годами буду выбираться из этой выгребной ямы и еще не факт, что останусь целым и вменяемым.

Сглотнув, я взъерошил волосы, впился в жену пристальным взглядом. Кто и что ей наговорил? Ревности между нами никогда до этого момента не стояло. Да, мы оба притягивали взгляды противоположного пола, но ни я, ни она никогда не давали другому повод думать, что… Бля, да у меня только на нее и стоит!

— Ни с кем, — ровно ответил, продолжая гипнотизировать жену взглядом и ясно понимая: она не верит мне!

— На работе был, разумеется, с сотрудниками, а домой добирался один. Какого хрена происходит, Нелли?

Она улыбнулась. Если бы меня спросили, какой бывает ухмылочка киллера после удачно совершенного выстрела, то немедленно описал бы эту ее улыбку — едкую, словно уксус, острую, словно наточенное лезвие ножа, и смиренно-снисходительную, словно улыбки молящихся за весь человеческий род святых. И что это значит? Я напрягся.

— Ну да, — бросила язвительным тоном, сделала пару шагов мне навстречу. — И правда был с сотрудниками. Одна из них даже подарочек тебе оставила на память о фееричной встрече.

С последними словами Нелли запустила руку в левый карман куртки и извлекла оттуда розовое порванное кружево женских трусиков.

Мой рот приоткрылся, глаза отказывались воспринимать предмет белья, повисший на пальцах жены, мысли бесследно растворились, а по жилам, холодя, растекся адреналин.

«Откуда это, черт возьми?» — хотел выкрикнуть, но язык точно примерз и отказался мне повиноваться.

Нелли с болью и укором смотрела на меня, ожидая признания. Минута прошла в вязком, страшном безмолвии.

— Я. Не знаю. Откуда. Это, — тихо проговорил, четко разделяя слова. Клянусь, мог слышать, как в этот миг вокруг рушится моя жизнь: от грохота кирпичей, поддерживавших кровлю из привычек, чувств, эмоций и целостной картины мироздания, до звона заложило уши.

— Ты просто кобель, Доронин! — зло выпалила жена.

Этот гнев, эти слова, презрение, яркая вспышка обиды и боли (несправедливые, а оттого еще более жуткие) — все это так глубоко ранило меня, что чуть не рухнул на колени, умоляя Нелли поверить, сохранить наши чувства, а также мое сердце.

— Я клянусь всем дорогим для меня в этом мире, здоровьем матери, что не имею никакого понятия, как эти чертовы трусы оказались в кармане моей куртки! Нелли, слышишь?

Она выбросила вперед ладонь, заставляя умолкнуть, глаза сверкнули бешенством.

— Я вышла за тебя замуж, хотя мне и говорили, что срок твоей любви будет недолог. Ветреный, любишь женское внимание. Что ж, я это поняла, приняла. Подумала: ты честный, если разлюбишь, скажешь, что пора расстаться. Но оказалось, что ты не просто кобель, но еще и врун, — сухо усмехнулась и швырнула мне в лицо этот чертов розовый лоскут.

Я уклонился.

— Твою мать, Нелли! Что ты творишь? Что ты вообще несешь?

В голове лентой развернулись воспоминания, как в дешевой сопливо-сентиментальной мелодраме проносятся кадры жизни героя в его предсмертный момент: вот наше с ней знакомство, стук ее каблуков, застенчивый, но такой манящий взгляд, вот наша первая ночь, ее обнаженное тело будто наркотик для меня, хочется еще и еще… Вот я делаю ей предложение, она прячет счастливую улыбку в букете из сто одной бордовой розы, говорит заветное да, вот наша свадьба, бесконечные крики «горько» и поцелуи…

— А что творишь ты? Что ты несешь? Здоровьем матери поклялся, — в злых зеленых глазах блестели слезы.

— Я не солгал!

— Стринги, выходит, солгали?

— Нелли, послушай…

— Нет, Егорчик, это ты меня послушай. Я жалею только об одном. Нет, не о том, что влюбилась, не о том, что была рядом три года, обожала и молилась на тебя, словно на божество. Я жалею только о том, что не разобралась, какой ты на самом деле подлец!