Любовь как закладная жизни

— Вроде, — Федот пожал плечами. — Я ее три часа назад чуть ли не силой наверх погнал. Сил смотреть не было, как она то в окно, то на ворота, то на свой телефон пялится. Или просто в чай втыкает. Так что или спит, или сидит тихо. Не знаю.

Еще раз хлопнув Федота по плечу, теперь в качестве благодарности за столь непривычную для него роль опекуна, Вячеслав пошел в дом. Уж больно невтерпеж ему было. Хотел убедиться своими глазами, что с Бусинкой все в порядке, хоть и понимал, что ничего с ней не случилось.

На втором этаже было темно, единственным источником света служили отблески лампы с лестницы. Вячеслав пару секунд переждал, пока глаза немного привыкнут. И пошел к единственной комнате, где могла быть малышка. Просто только в той спальне имелась кровать, идущая в «комплекте» к дому от застройщика, как подарок покупателям. Тихо открыл двери, он всмотрелся в темноту. И тут же нахмурился — Агнии там не было. Кровать оказалась совершенно пустой, даже без подушек и одеял, которые Федот купил бы точно, Боров предупреждал его, что здесь ничего этого нет.

Ни фига не понимая, он зашел внутрь и обалдел совсем: малышка спала, завернувшись в одеяло до носа, как и обычно, полусидя, опираясь спиной на подушку. На полу между кроватью и окном.

Какого хрена?

Он бы очень хотел задать этот вопрос вслух. Но сдержался, решив, что лучше просто поднимет ее вместе с этим коконом и уложит на постель. Однако стоило ему сделать еще шаг, как Бусинка встрепенулась и вскинулась, сев на своем одеяле. Сонно моргнула и глянула прямо на него. Он замер. Бог знает с чего. Но просто не получалось сдвинуться с места. Смотрел на свою девочку, на ее растрепанные волосы, на бледные щеки. И в глазища ее, уставившиеся на него сначала с потерянным выражением, немного не от мира сего, явно еще не проснувшиеся, а потом начавшие наполняться таким счастьем, такой радостью. Смотрел, и у самого внутри такое закружилось, что грудь сдавило. Сердце бухнуло, раз, второй. И стоять больше сил не было.

Вячеслав шагнул к ней, только и малышка уже на месте не сидела. Бусинка подскочила со своих одеял, подушек. И неясно было, кто быстрее рванул, кинулся вперед. Да и неважно. Просто бросились навстречу друг другу, так что уже через секунду он слишком сильно сжал ее, обнял руками, притянув к себе. А она, ни капли не жалуясь, со всей своей силой прижималась к нему. И оба, казалось, не дышали. Только через пару секунд этого обоим же стало мало. И он запрокинул ее голову, вглядываясь в лицо, пальцами обводя каждую черточку лица малышки. А Бусинка, почему-то хватая воздух ртом, будто начала задыхаться, пыталась прижаться щекой к его ладони. Ее ладошки уже выдернули его рубашку из джинсов, и малышка скользнула, прижалась руками кожа к коже. Пробежалась пальцами по его спине, словно проверяя, все ли с Вячеславом нормально.

И куда уж теснее и ближе, кажется? А все равно обоим не хватало контакта. И хотелось стать еще ближе.

Вячеслав прижался губами к ее виску, поцеловал веки, ощущая, как отчаянно его девочка моргает. Чувствуя дрожь, которая трясла ее тело и с которой Бусинка пыталась справиться. Он обнял ее еще крепче, стараясь помочь малышке с этим совладать. Доказать, что все нормально и здесь он, и с ним все в порядке. Агния ткнулась лицом ему в шею, словно спряталась. Коснулась губами кожи, обжигая, заставляя по-новому бурлить кровь, которая и так еще не утихла.

Агния дышала, вроде, а кислорода не хватало. И мысли лихорадочно неслись в голове, сумбурные, радостные, встревоженные грустные одновременно.

Живой! Невредимый! Здесь. Рядом с ней.

Господи! Как же она была благодарна Всевышнему за это! Сколько молилась эти дни, сколько умоляла, чтобы Он сохранил Вячеслава от всего на свете.

Агния сама не знала, почему была так уверена, что с ним вообще может что-то случится, несмотря на все заверения и самого Вячека, и Федота. Просто ощущала, чувствовала, что все совсем не так просто, как они пытались ей показать. И дико боялась. А сейчас на нее нахлынуло такое облегчение!

Хотелось дотронуться, убедиться, точно-точно проверить, что все хорошо. И прижаться еще крепче. И обнять.

Но вместе с этим в Агнии плеснулось и возмущение. Злость даже. Так захотелось… ну, не отругать (как такого человека отругаешь?), а хоть сердито вычитать. Потребовать, чтоб он никогда больше так не делал. Чтоб не пропадал, не обманывал и не скрывал от нее того, что происходит на самом деле. Не сводил с ума, заставляя воображать Бог знает что, и медленно умирать от неизвестности.

Только что она могла сказать? Какие упреки высказать? Разве Агния не знала, кто такой Вячеслав Боруцкий? Чем он занимается? Знала, понимала, помнила. Как и то, что не имела по сути никакого права пытаться чего-то требовать и сердиться, заявляя, что он мучает ее. Он так жил десятки лет без нее. И она ведь полюбила и выбрала его таким, все видя и понимая. Не маленькая. Хоть и старой, конечно, не назовешь. Даже не очень взрослой. Но иногда «взрослость» ведь не возрастом определяется или прожитыми годами…