Любовь как закладная жизни

Агния сама от себя такого не ждала: такой потребности и нужды в Вячеславе, которая ни с того, ни с сего вспыхнула в ней. И того, что заставит его лечь, что начнет лихорадочно расстегивать рубашку, не прекращая целовать губы любимого — не ждала и не планировала вроде. А пальцы уже сами дергали пуговицы, разводили ткань рубашки в сторону.

Она с таким жадным и в тоже время облегченным вздохом прижалась щекой к его обнаженной груди. Пробежала пальцам по коже, вдруг по-новому замечая светлые полоски и следы каких-то шрамов. И задрожала, хоть видела их уже не раз. Ни один не пропустила, стараясь каждого коснуться губами. Вячеслав низко застонал, когда она добралась до небольшого ровного шрама на правом боку, поцеловала, лизнула. Глухо рыкнув, он обхватил ее руками и перекатился, подмяв Агнию под себя. Такой огромный, тяжелый и горячий. И ей безумно, дико хорошо было от этого.

— Девочка моя, — целуя ее шею, он задрал футболку, в которой Агния спала.

Сам начал жадно целовать ее грудь. Застонал, увидев следы своих же засосов, оставшихся от той ночи, когда он вот так же дико, как она сейчас, похоже, боялся ее потерять.

— Бусинка, — снова прохрипел Вячек, добравшись до ее соска, сладко трущего ему кожу.

И рыкнул занятым ртом, когда ее руки, в ответ на ее ласку, забрались под пояс его джинсов и двинулись дальше, глубже. Блин! Вячеслав не удержался, дернулся вперед, вжал ее в матрас, когда пальчики Бусинки добрались до цели и обхватили его возбужденный член. Она никогда не оставалась пассивной. Но и так откровенно осмелела впервые. А он от этого просто сходил с ума, готовый сорваться. И сорвался-таки. Отодвинулся, обхватил ее запястья свободной рукой, продолжая при этом дразнить грудь Бусинки лаской. Завел ее руки за голову, не позволяя ей так его дразнить. Дыхание малышки стало надсадным и глубоким, а глазища затянуло поволокой такой страсти, такой нужды, что у него разум куда-то укатил, помахав ручкой. Второй рукой он дернул молнию джинсов, полностью расстегнув штаны, потянул вниз ее трусики, стягивая белье с малышки, и вдруг поняв, что не хочет ни тянуть, ни дразнить ее больше, полно и сильно толкнулся в малышку напряженной плотью.

Агния выгнулась под ним от этого толчка, от его проникновения. Тихо застонала, сладко так, что у Вячеслава дрожь прошла по позвоночнику. И он снова надавил бедрами, погружаясь еще глубже. Бусинка всхлипнула, уткнулась лицом между его плечом и шеей, прижимаясь губами к коже Вячеслава, целовала, словно давила вскрики. И подавалась навстречу каждому его движению, сжимая его спину, вдавливая ногти в его кожу, что доводило Вячеслава до безумной степени возбуждения.

— Я люблю тебя…

Агния прошептала ему это в ухо, и вдруг так застонала, снова выгнулась всем телом под Вячеславом, задрожав от накатившего оргазма, что и он не выдержал. Безумно толкнулся раз, второй, целуя приоткрытые губы Бусинки, и сам кончил, выдохнув ей в рот:

— Люблю.

Они так и заснули, не расплетая этих жадных объятий. Вячеслав только на бок перекатился, чтобы девочке его было не тяжело. Но не дал и на миллиметр отодвинуться от него. Обнял руками и ногами, стараясь не позволить ей замерзнуть. А она, не замечая холода, обессиленная удовольствием, которое только что испытала, почти сразу провалилась в сон. И проснулась, когда уже давно рассвело. Вячек вскинулся, как только Бусинка слабо пошевелилась, удобней устраиваясь щекой у него на плече.

— И какого ты на полу спала, объяснить мне можешь? — Он провел пальцами по ее щеке, отводя волосы. Прижался губами к розовому ушку, которое стало подозрительно краснеть.

— Ну, понимаешь, — Агния принялась водить пальцами по его ладони, повторяя линии. — Я как-то не была уверена, кто и как… ну, спали на ней, что ли. И вообще, чья это кровать? И дом? Ну, в общем, так, как-то…

Вячеславу стало так смешно, что он захохотал в полный голос. Спать она побрезговала, а всем остальным заниматься — нет, значит. Но не прекратил ее обнимать. А Агния надула губы и косо глянула на него, словно поняла, отчего ему так весело.

— Блин, Бусинка, ну ты как выдумаешь, — заметил он, задыхаясь от хохота, в который, наверное, выплеснулась и часть напряжения, накопившаяся за эти два дня. — Никто тут не спал. И другого ничего не делал. До нас, — подмигнул Вячеслав своей покрасневшей малышке. — Твоя это кровать. И комната. И дом весь. — Он снова перекатился, навис над ней, упираясь локтями в матрас. А малышка глядела на него с непониманием. Вячеслав ухмыльнулся, легко поцеловал ее губы. — Ну, типа, с наступающим днем рождения, Бусинка.

Она часто-часто заморгала:

— Вячек, ты что? Ты серьезно? — как-то так неуверенно переспросила Агния, ухватившись руками за его плечи.

— А че такое? — хмыкнул он, наслаждаясь тем, что гладил пальцами ее лицо, обводя каждую впадинку и выступ.

— Вячек, но ЭТО — ДОМ! Кто дом дарит на день рождения? — Бусинка все еще моргала.

Павда, может и потому, что он сейчас балдел, гладя пальцем ее ресницы.