Любовь как закладная жизни

Он понимал, что она, практически, в отключке. Отдавал себе отчет в том, что препараты, которые ввел Леха, притупили способность ее мозга реагировать на потребность в наркотике, а другие — выводят наркоту из ее организма. Так ему сказал сам Алексей. И Боров ему верил. Или, во всяком случае, надеялся, что тот, как врач, реально знает, что делает. Но все равно, каждый раз его словно пробивало током, а все нервы скручивало в пружину. Вячеслав так и подрывался с места, испытывая жизненную необходимость оказаться рядом с ней, как-то помочь, поддержать, облегчить эту треклятую ломку.

Только, что толку от его порывов? Все, что мог — он сделал, и Леха сказал не рыпаться, главное, не лезть туда, в чем он ни капли не смыслит, чтоб не пустить все насмарку.

В словах врача был смысл.

Но, Бог свидетель, Вячек не мог смотреть на ее боль даже тогда, когда Бусинка спала. Нет-нет, а мелькала в глубине разума предательская мысль облегчить ее состояние, достав дурь. Проблема, что ли? Разве он не знал все точки и дилеров? И, даже несмотря на понимание, что это не будет решением проблемы, а лишь временным облегчением, Боров не мог изгнать подобные соображения из своей головы. Слишком тяжело было видеть ему мучения своей девочки. Но и опускать руки — не мог. Не имел права подвести ее в этот раз. Не после всего, что она вытерпела.

Потому и сидел здесь, лишь через открытые двери то и дело поглядывая в комнату, где Агния лежала на расстеленном диване. Крутил в руках пустую рюмку. И не позволял себе думать о всяком бреде.

Если по правде, то Боров и до сих пор не вполне воспринял то, что вернул ее. Это осознание бухнуло его по темечку в тот момент, когда он, поддерживая жену, зашел в ту самую комнату.

Сколько ночей, полных сигаретного дыма, он провел здесь, создавая бесчисленные планы? Сколько схем придумал и отверг, понимая, что не хватит у него сил. А Агнии не будет никакого спасения, если его замочат, только теперь уже насовсем.

А сколько дней и ночей он сам корчился на этом диване от боли? Сколько мата выслушали Леха и Федот, пока первый зашивал его, собирая Борова чуть ли не по кускам после нескольких огнестрельных ранений, той свалки и своры псов, а второй держал, не оставляя возможности дернуться? И сколько времени он потом, скрючившись от боли, от которой не помогали и самые сильные аналгетики, в одиночестве просидел на полу, не в силах не смотреть на ее фото…

Его Бусинка, даже так мучаясь, ошарашенно осмотрела стены, когда он занес ее в комнату утром. Она не спрашивала, почему он привез ее сюда, а не домой. Ничего не уточняла. Но в тот момент… Наверное, и ее удивило такое количество фото, развешенных и расставленных везде, где только было место. И на каждом этом фото была запечатлена она. Везде — только его Бусинка.

— А твои фото? Наши? — Прошептала она ему на ухо, пока Леха ставил ей первую капельницу.

Боруцкий только скривился. Он забрал из того дома, что был их, каждую карточку с Агнией. Все ее фото и то, что осталось целого из ее вещей. Свое его интересовало мало.

— У нас будут новые. — Пообещал он ей.

— Зачем столько? — Агния как-то грустно улыбнулась.

Боруцкий хмыкнул и поцеловал ее плечо, чуть повыше того места, где в ее руку была введена игла капельницы.

— Знаешь, в чем-то Федот прав, без тебя, Бусинка, у меня крышу совсем сносит. — Повинился он с кривой усмешкой.

Агния улыбнулась и вдруг второй рукой обхватила цепочку, висящую на ее шее, с его кольцом. Сжала пальцы и слезящимися глазами снова глянула на его руку, лежащую на простыне рядом с ее лицом. Вячеслав тут же сдернул ладонь, опустив на пол. Бусинка закусила губу и прижалась щекой к его шее.

— Не плачь, ну, пожалуйста, — зная, что бесполезно, словно заведенный, все же принялся уговаривать ее Вячеслав, просто не имея сил терпеть, когда она плачет.

Тем более что не стоило, и правда, не стоило оно того.

— Малышка, ну, не надо. — Вячеслав поцеловал ее в закрытые веки. — Мне не нужны ни пальцы, ни кольцо, чтобы помнить о своем слове. — Он пощекотал кончик ее носа, стараясь отвлечь Агнию и от слез, и от капельниц, и от всего, что продолжало мучить и ломать ее тело.

И добился слабой улыбки. Бусинка приоткрыла глаза, еще раз обвела взглядом всю комнату, глядя на все фотографии.

— Я вижу. — С этой же улыбкой вздохнула она, и повернулась, снова пряча лицо в его плече. — Только я и так не сомневалась в твоем слове. — Добавила Агния глухо.

Вячеслав прижался губами к ее волосам…

Он и сейчас усмехнулся, подумав об этом, отклонился на стуле, заглянув в комнату. Опять провертел пустую рюмку. Протянул руку, взял бутылку. На столе замигал вызовом на дисплее его телефон. Он потянулся, глянув на имя.

— Да?

— Понимаю, что тебе может быть не до того, но нам надо бы поговорить, Вячеслав. — Соболев, похоже, не собирался откладывать разбор того, что случилось в Киеве в долгий ящик.

— Ты за десять минут доедешь? — Вновь глянув на Агнию, еще спящую в соседней комнате, буркнул он. — Только один приезжай. — Добавил он.

— Адрес скажи. — Без споров согласился Соболев.

Девять лет назад