Любовь как закладная жизни

— Ну что вы, Вячеслав Генрихович, вы не должны мне ничего объяснять. Это же все понятно и естественно.

Она стояла прямая как палка, напряженная, жесткая. Даже на миллиметр не поддалась, не потянулась к нему, как это случалось обычно, если он все же разрешал себе ее обнять. Более того, Бусинка попыталась отойти.

Борову это не понравилось. Чет он не понял.

— Вы и так уделяете мне столько времени. А концерт, и правда, был не ахти какой. Так что…

Она дернулась, выворачиваясь из его рук, и опять отступила.

— Почему ты вечно пытаешься мне соврать? — сквозь зубы поинтересовался Боров, вновь приближаясь к ней впритык, — я что, так тупо выгляжу? И с голосом у тебя все нормально, если реветь перестанешь.

— Я не реву! — о, впервые за это время нормальный голос прорезался. И возмущение.

— Я вижу.

Хмыкнув, Вячеслав снова обнял ее за плечи и притянул еще ближе к себе. Но она оставалась все такой же напряженной.

— И не вру, — проворчала Агния, куда-то ему в район плеча, — я ведь серьезно понимаю, что вас ничто не обязывает проводить время со мной, тем более что и дела, и столько обязанностей. И… — Бусинка умолкла.

Он уже хотел заглянуть ей в лицо и уточнить, что там за «и», и чего еще она себе надумала, когда малышка его просто огорошила.

— Вячеслав Генрихович, а у вас, наверное, жена есть? И… — Еще один напряженный вздох. — Ой, а может у вас и дети есть?

Бусинка опять отступила на шаг и так на него глянула…

О-па. Неужели.

Борова что-то на хохот потянуло. Блин, ну и мысли у нее в голове, оказывается. И, главное, с какого-такого дуба, а? Инте-р-р-есно. Очень даже.

— А что это ты вдруг озаботилась, Бусинка? — он пальцами поднял ее лицо, чтобы увидеть глаза.

Она смотрела напряженно, пряча слезы, настороженно и с какой-то грустью.

— Вы столько времени со мной проводите, а у вас, наверное, есть другие люди, которым ваше внимание нужно. Ну, а вы на меня тратите. Вы не переживайте, я пойму, если вы не сможете приходить, правда, — ну все, сейчас она точно зарыдает.

Вот он прям так и поверил, что она просто за кого-то там волнуется, что время чье-то отбирает. И в рубашку его вцепилась просто так. Жена, блин. Ну, она его и насмешила. Главное, и оправдание какое придумала. Время чужое он на нее тратит.

Внутри стало тепло, а желание рассмеяться только усилилось, хоть он и старался сдержать это довольный смех.

— Не реви, я сказал, — Боров надавил на ее плечи и снова притянул малышку ближе, прижал ее голову к своей груди, — блин, как ты до такого додумалась, а?

Она промолчала, кажется, стараясь сглотнуть слезы. Он не переносил этого. Когда она плакала, а ему пыталась втемячить обратное.

— Елки-палки, девочка, заканчивай это мокрое дело! — Боров легонько ее встряхнул, — и с глупостями завязывай. Нет у меня жены, и детей, тем более. Так что нечего мной командовать. С кем хочу, с тем и провожу свое время. Усекла? — он еще раз ее встряхнул.

Бусинка затихла.

То есть, не просто плакать перестала, а будто замерла вся, застыла. Он и дыхание ее сейчас не слышал. И в тоже время словно расслабилась. Наконец-то нормально устроилась в его руках. Так словно приникла вся. Совпала, что ли. Не мог он подобрать слова, просто в кайф стало, что девчонка так доверчиво прижалась к нему.

— И того. Ты не сердись. Я действительно собирался прийти. — Он скользнул рукой по ее плечу вверх, мягко и тихо, обхватил затылок. Погладил, запутавшись пальцами во всей это копне. — А когда понял, что не успею, попытался дозвониться. Но кое-кто не брал трубку. И на кой тебе телефон, спрашивается?

Пальцы легли во впадинку ее затылка над позвонками. Почему-то появилось ощущение ее хрупкости и беззащитности. Такая тонкая шейка. Не дай Бог, сожмет сильнее, передавит… И ведь хотелось стиснуть, прижать к себе, не со злобы или дури, а потому что так хотел свою Бусинку, что дышал бы ею, ни на минуту от себя не отпускал…

Но Вячеслав надавил чуть-чуть, совсем слабо. Провел большим пальцем. Хотелось развернуть ее, откинуть все эти волосы и уткнуться в эту впадинку лицом, глубоко вдохнуть, чтоб вся грудь наполнилась ее запахом. Прижаться губами к коже, поцеловать, втянуть в себя, прикусить даже. И к сцене этой придавить, и…

Боров сам задержал дыхание, пытаясь совладать с собственным желанием. И справился. Не блеск, конечно, но все-таки не впился в рот поцелуем, а лишь прижался губами к виску Бусинки, уговаривая себя остановиться на этом.

Черт ее знает как такое возможно, но девчонка еще больше замерла и притихла. Ощутила что ли то, что внутри него бушевало? Или почувствовала это касание? Испугалась?

— Вы звонили мне?

Агния подняла голову и посмотрела на него такими глазами, что у Борова слова все куда-то делись. Блин, ну как так можно?! Она готова его простить только потому, что он звонил? Вон, глазища сияют, и хоть слезы еще не высохли, а сколько радости. Девчонка.

Только у него все равно внутри все сдавило. И опять тряхануло не по-детски.