Любовь колдуна

– Оля! – крикнула та суматошно. – Оля, сегодня Вася возвращается! Иди скорей сюда, помоги мне в порядок себя привести! Мне нужно помыть голову, уложить волосы… Колонку скорей затопи, воды нагрей, платье мне погладь! Белое, в синий горошек! Это Васино любимое. И щипцы найди. Я хочу прическу… Локоны! Ах, Симочка, здравствуйте, я вас не заметила, извините. Пожалуйста, уберите тут, в детской, чтобы все сверкало, а я в ванную иду. Я хочу Васю встретить там… У ворот… Ну, около самой тюрьмы. Этот человек сказал, что их в полдень выпускают… Я буду его там ждать!

Ольга только головой покачала. Вообще не надо бы Асе никуда идти, очень она слабая, но разве можно остановить этот радостный порыв, вернувший ее к жизни? И разве нужно его останавливать?!

– Хочешь, я с тобой пойду? – спросила Ольга, уверенная, что Ася согласится, и даже покачнулась, неожиданно услышав резкое:

– Нет! Я хочу сама! Я хочу сама, как раньше, когда мы были только вдвоем! Я и Вася! Не хочу, чтобы мне мешали!

Ольга промолчала. Впервые открылось ей то, что Ася таила даже, может быть, от себя: ревность к ней и к Жене, боль оттого, что для мужа она как бы померкла, отошла на второе место… Но в следующую минуту Ася уже радостно кричала: «Где щипцы, где эти несчастные щипцы для волос?!»

Около часу дня все в доме крутилось колесом! Ася беспрерывно смеялась, в этой ее веселости было что-то истерическое, неестественное, но Ольге казалось, что это все же лучше, чем недавнее тупое лежанье днями и ночами в постели. На смену безразличию и неряшливости пришло придирчивое внимание к каждой мелочи, и Ася засадила Ольгу поднимать петли на внезапно порвавшемся чулке, истерически кричала, что эти чулки подарил ей Вася, и она должна в них, обязательно в них, идти его встречать… Симочка, проворно снуя тряпочкой, протирала молоком, оставленным Жене на завтра для каши, Асины самые нарядные туфли, тоже молочно-белые, и такую же сумочку. Шумела вода, пенилось мыло, пыхтел утюг, противно воняли перегревшиеся щипцы для завивки, Ольга и Симочка носились как угорелые, а Женя сидела на коврике в уголке комнаты, теребила облупившиеся кубики, валяла по полу пирамидку и ни на что не обращала внимания. Кот Филька куда-то удрал, он вообще терпеть не мог хозяйственную суматоху…

Наконец Ольга уложила последний локон – и Ася сразу сорвалась с места, схватила сумочку, кинулась опрометью с крыльца. Она и есть ничего не стала (она вообще уже ничего не видела, ни о чем не думала, кроме встречи с мужем, которая еще утром казалась ей совершенно невозможной, о которой и думать-то было страшно)…

И вот Ася уже исчезла за калиткой. Симочка с облегченным вздохом сказала, что пойдет наконец рубить мясо для котлет.

Женя вдруг расплакалась, Ольге еле-еле удалось ее убаюкать и уложить в кроватку. Мельком глянула на себя в зеркало и ужаснулась: потная, растрепанная, нос почему-то до сих пор перепачкан в земле, и никто ведь не скажет!.. В колонке еще оставалась горячая вода – надо теперь себя пойти привести в порядок.

Достала из шкафа чистое белье и платье, спустилась вниз.

Симочка стучала ножом на кухне.

Ольга вошла в ванную, полную пара и мыльного духа, – и вдруг у нее закружилась голова от суеты, от жары, от волнения. Немного приоткрыла окошко, выходящее в сад, налила в ванну теплой воды, быстро помылась и встала перед зеркалом, чтобы причесать мокрые волосы. Они сохли на глазах, вились вокруг пальцев, вокруг расчески…

Вдруг резко подуло в спину – наверное, окно распахнулось. Ольга повернула голову и тихо ахнула, встретившись взглядом… с Василием Васильевичем, который стоял в саду и, вытянув шею, смотрел на нее.

Он похудел страшно, осунулся, оброс бородой, глаза его стали огромными, и смотрел он на Ольгу с таким выражением, какого она никогда не видела и даже не могла представить, что увидит это выражение в его глазах. Так жадно на нее смотрел когда-то Андреянов, однако тогда это было омерзительно, постыдно, а сейчас… Сейчас Ольга почувствовала, как кровь ударила в голову, напряглось тело, в горле пересохло от неведомой прежде жажды…

И тут же она очнулась, потянула на себя полотенце, забормотала что-то бессвязное: мол, сейчас она затопит колонку снова, ванна будет готова через пятнадцать минут…

Василий Васильевич прикрыл створку, отошел от окна, и через мгновение Ольга услышала, как он поднимается на крыльцо.

Радостно заверещала Симочка, объясняя все сразу: и про то, что Ася ушла его встречать, и про кума-охранника, который с утречка прибежал, предупредил, поэтому и дом намыт, и обед сготовлен, и ванночку они сейчас мигом спроворят…

– Как же вы с Анастасией Степановной разминулись?!

– Да меня из какой-то боковой калитки выпустили, – донесся до Ольги голос Василия Васильевича. – Вообще мое освобождение – такая же темная история, как и арест…

Больше он ничего говорить не стал.

Ольга вышла уже одетая, собравшая в кулак крохи спокойствия, поздоровалась и сразу убежала наверх, чтобы принести Женю.