Любовь, Конец Света и глупости всякие

Как там, в Москве, поживала Варвара, Бог любопытствовал постоянно. И намеренно свел их с Танькой — в разных странах курировать двух очень важных для него персон куда сложнее. Чем ближе Конец Света, тем меньше возможностей у Богов: планета теряет Магию, и они слабеют, каждое чудо отнимает слишком много сил. Не навсегда — после Конца Света силы к Богам возвращаются за счет сопровождающей это событие мощной магической волны, но все равно неприятно, это как болезнь.

Боги могут жить где угодно, но когда уровень Магии на подведомственной планете падает так, что Конец Света становится неизбежен, их притягивает вниз, в свои аватары. Время до неизбежного события Боги обязаны неотрывно провести именно там. Это можно считать формой поощрения или наказания, уж кому как повезет. Никто им ничего не запрещает, могут вытворять чего захотят, в силу имеющихся еще ресурсов. Шесть Богов, когда в аватар вселялись, просто взяли да отключили их человеческий опыт, думали, все быстро закончится, так что можно вытворять с телами что душе угодно. Пантелеймония, вон, например, ресницы удлинила, ей казалось, что это красиво. А Евстахия меняла иногда цвет кожи и черты лица. Боги могли бы приложить усилия к спасению Земли, только не видели смысла. В ближайшем будущем им предстояло много работы на другой планете, а тут перед Концом Света пока наступили вроде как каникулы. Можно было расслабиться и предаваться телесным удовольствиям — хватит уже нянчиться с народами.

Почти весь народ у Бога, чьего имени называть нельзя, перешел на высший уровень и теперь вел жизнь чисто духовную. А сам-то он притом ощущал себя вполне мужчиной и не чуждался плотских радостей, парадокс. Да к тому же, из семи единственный, он хотел предотвратить Конец Света. Были у него на это личные причины, в том числе одна недорешенная задачка, необходимость прикрыть старый грех.

Измайлово

Не переставая болтать, они проехали монументальную «Партизанскую», поднялись на «Измайловской» и спустились по лестнице на площадь. Танька шла, будто танцуя, даже дорожная сумка ей не мешала. Варвара пыталась приспособиться к ее походке, отчего иногда распихивала прохожих и налетала на столбы.

Бог бросил мимолетный взгляд на пункт их назначения — маленький домик в лесу, но не стал пока вмешиваться: пусть все идет своим чередом, отношения двух его женщин сами должны развиваться, иначе проблему свою он не разрешит. Он просто посматривал вокруг Танькиными глазами, чтобы выловить нужную информацию и, что нужно, оставить при себе. Глаза от его взглядов нелепо дергались, но так быстро, что этого не замечал никто.

В ближнем дворе Варвара направилась к старушкам у подъезда — она разработала несколько странный план, пока еще не догадываясь, что вот-вот он провалится.

Такое постоянно случается с планами, можно подумать, в том и состоит их основной смысл. Планы, похоже, нужны лишь для того, чтобы сдвинуть с места ленивых представителей рода человеческого, наобещав им массу отличных результатов, а уж разогнавшись, все дальше пойдут по инерции.

По обыкновению она, пытаясь быть адекватно понятой, сильно жестикулировала, так что заговорила чуть не кланяясь:

— Здравствуйте! Я курьер. Мне нужно срочно доставить извещение в квартиру сорок три, а там к телефону никто не подходит.

— Так сходи и позвони в дверь! — насмешливо отозвалась старушка с бантом из шелкового шарфа на шее и аккуратной парикмахерской укладкой. — Звонок не знаешь, что ли, как нажать? Тело наела вон какое, а ума не нажила, мадам курьер.

— Ой, я дура такая, всю жизнь с этим мучаюсь! — с чувством произнесла Варвара, всплеснув руками, словно глупая курица крыльями. Самоуничижение было частью ее хитрого плана; скрывая довольную ухмылку, она исчезла в подъезде.

Вернулась через минуту, руки развела: звонила, мол, звонила — не открыл никто. И уж тут старушки все с удовольствием пошли на контакт, но сразу же переругались. Одна считала, что в нужной квартире живет молоденькая девушка, другая выкрикивала: «Окстись, кака девушка? Баба здоровушшая, размеру шиштедесятова, не меньше!», третья видела там только малорослого подростка: «То ли девка, то ли паренек».

Старушки совсем забыли о Варваре, она неуверенно потопталась рядом, попыталась вставить слово, но ее не услышали. Тогда «мадам курьер» направилась к Таньке, ссутулившись от огорчения, косолапя и, будто сдувшись.