Любовь, Конец Света и глупости всякие

— И мы все благополучно вернемся к выполнению своих божественных обязанностей! — подвел радостный итог Амвросий, единственный из шестерых, у кого не было поручений: его участие в мероприятии заключалось в том, чтобы руководить. Зачем проекту, в котором имелся менеджер и всего четверо исполнителей, еще нужен был руководитель, ни один Бог не ведал.

— Бог, чье имя нельзя называть, конечно, тоже к своим обязанностям вернется. Он проснется после Конца Света и поймет, что все к лучшему. И не будет морочиться жалкими остатками своего народа, а две его девочки благополучно реинкарнируют на другой планете, он сможет их там познакомить, если уж ему так приспичило решить их кармические задачи, — Амвросий широко улыбнулся. В верхней части магиметра оставалось совсем мало искристой жидкости.

— Восемь! — прокричал квинтет.

Неподалеку от бани часы на башне пробили полчаса до полуночи. Где-то рядом мегафоны объявляли о народных гуляньях на Пушкинской площади. Словно законопослушные граждане, направились туда и брутяне — организованно, всей толпой. Боковые улицы и подземные переходы перекрыл ОМОН, крепкие парни в пластиковых полумасках никуда никого не пускали. Но нигде никакой агрессии — мир и в человецех благоволение...

— Семь!..

Шампанское

Ди выпорхнула из такси, словно зимняя бабочка из оттаявшего кокона. Минуты две она стояла возле открытой дверцы машины, пока, с паровозом под мышкой, не вылез оттуда ее «маленький увалень». Ося двигался еле-еле, как усталый цирковой медвежонок, — он почти засыпал на ходу, пока под светящимся окном угловой квартиры на втором этаже не услышал вдруг стройный дуэт:

«К подъезду подкатил кабриолет,

Вы вышли в платье цвета фиолет...»

— Мама Таня! — обрадовался малыш, узнав родной голос.

Петь вдвоем у Таньки с Лехой получалось ладно и лихо, музыкальным слухом не были обделены ни та, ни другой, и репертуарчик общий нашелся. Варвара сидела рядышком, пила из хрустального фужера маленькими глотками, недоумевая, что, собственно, в этом Шатонефе особенного. Танькин бокал стоял нетронутым, она, пока гитару настраивала, кажется, и совсем про него забыла.

«Вот вам рука, идемте в казино.

Там плещется янтарное вино...» —

продолжали они с Лехой, и никто из троих даже не заметил, как в квартиру вошли еще двое.

«Надеюсь, вы танцуете фокстрот?»

— Вау! — воскликнула Ди. — Танька! С каких это пор ты снова взяла в руки гитару?

Она стояла в дверях, яркая и красивая, черные кудри непослушно торчали в стороны от избытка энергии, брови дугой, глаза синие — не круглые и не раскосые, а очень подходящие к бровям. Забавно было бы посмотреть на трех женщин, вздумай они вместе отправиться на прогулку. Ни один художник не смог бы нарисовать их трио даже похоже, не то что достоверно. Варваре, пожалуй, подошел бы Дейнека или какой-нибудь русский передвижник, Таньке — Пикассо, а в каком-то настроении даже и Гойя, а Ди больше всего подходил Ватто или, после нескольких рюмок, — Ренуар.

Ося подбежал к Таньке, обхватил ее пухлыми ручками, зашептал в ухо. Танька отложила гитару, посадила его к себе на колени и стала шептать что-то в ответ. Оба смотрели — то друг на друга, синхронно кивая, то в угол кухни, словно видели там кого-то, но Ося все чаще бросал восхищенные взгляды на Варвару, выгибая брови точь-в-точь, как его матушка.

— Отлично устроились! Что пьете? Ого! — Ди уважительно постучала наманикюренным ногтем по винной этикетке, плюхнулась на табуретку и налила в пустой бокал себе. — Ну, с наступающим?

Чокнулись три хрустальных фужера с красным и одна рюмка с водкой.

— Ух! — одобрительно крякнул Леха и поднес к ноздрям корку хлеба.

— У-м-м... — неуверенно промычала Варвара и на всякий случай сделала еще глоток.

— Упс... — недоумевающе произнесла Танька и уставилась внутрь фужера.

— Shit![49] — брезгливо фыркнула Ди, и дуги ее прекрасных бровей взлетели на лоб.

— Хо-хо-хо! — радостно прокричал Ося. Он с большим интересом наблюдал, как менялись выражения четырех лиц. По крайней мере, трое поняли наконец, как себя чувствует Санта-Клаус, вынужденный в силу служебных обязанностей залезать через печные трубы в дома, где ему оставляют печенье и молоко вместо виски.

— Что это вообще? — спросила Ди с явным вызовом, словно ее попытались отравить.

— Не знаю, но это, пожалуй, не Шатонеф... — робко предположила Танька. — Я вообще-то ни разу не пила его урожая девяносто шестого, но мне кажется, что туда налили... Как ты думаешь, что это? — спросила она Осю.

— Компот! — сказал он, сделав глоток. — Но компоту я не хочу, мы с мамой недавно ужинали. Можно я лучше пойду, поиграю с гномами?

— А гномы ушли в гости, Осенька, — ласково обратилась к нему Варвара. — Но они придут утром, и ты сможешь покатать их на паровозе.

Ося, недолго думая, перелез на колени к Варваре и начал расспрашивать, как зовут гномов, сколько им годиков, к кому в гости они отправились и на чем поехали. Теперь она зашептала ему на ухо, и оба приняли заговорщицкий вид.