Любовь крестоносца

— Что-то не очень заметно, — недоверчиво подумал стражник, осматривая Георга. Лишь по его бледному лицу можно было определить, что с ним произошло неладное. Но никаких следов ранения видно не было. Однако, сойдя с лошади, Георг зажал левой рукой пах и захромал в сторону казарм. На каменной мостовой остались следы крови.

— Бедуин хотел ударить Георга копьем в живот! Он отбил удар, но все-таки зацепило пах и ногу, — возбужденно рассказывал Гарет, потом улыбнулся, — рана, хоть и несерьезная, но может иметь большие последствия!

И он неожиданно резким движением схватил патрульного снизу за пах.

— Дурацкие шутки, англичанин! — охранник скорчился, пытаясь увернуться.

— Можно остаться без наследников! — констатировал Гарет, потом резко повернулся в сторону наблюдавших за происходящим оруженосцев, — я сказал — лекаря! Быстро!

Посыльные довольно поспешно привезли странного старика, на вид чужеземца. Его голова была чисто выбрита, одет он был в широкое шелковое одеяние желтого цвета. Местные жители, указав на него как на известного лекаря, предупредили, что обижать его не следует. Его личность была окутана ореолом колдуна или волшебника. Старик же, впервые попав в замок крестоносцев, с удивлением озирался по сторонам, рассматривая сложенные из грубого камня высокие стены и своды незнакомой архитектуры. Идущий впереди рыцарь толкнул ногой тяжелую дубовую дверь и, они, почти на ощупь, после яркого солнца, вошли в прохладное помещение, служившее крестоносцам спальней.

Георг сидел на столе, зажимая руками рану — из-под пальцев капала кровь. Старик отвел в сторону руку рыцаря.

— Да, — протянул он и, улыбнувшись, посмотрел на раненого. — Рана серьезная. Возможно, придется сделать обрезание, чтобы не было нагноения.

— Ни в коем случае! — взвыл Георг.

— Так будет безопаснее для здоровья. Тем более, что останется еще больше половины, — настаивал лекарь.

— Зачем мне половина! — закричал Георг, обратно зажимая пах, — лучше умереть!

Вся казарма просто умирала со смеха. Хотя испуганному рыцарю было явно не до шуток…

— Вы, наверное, опасаетесь за свои возможности после операции, достопочтенный рыцарь, — вежливо обратился к раненому смуглый старик. — Но вы зря волнуетесь. И с остатком этого важного органа вы будете желанным гостем в лоне любой женщины, если будете умело пользоваться своим орудием.

— Так я тебе и поверил, — Георг исподлобья глядел на старика.

— Я смогу обучить вас искусству любви в своей обители, чтобы вы хоть чем-то отличались в любовных утехах от того осла, — восточный лекарь указал на осла во дворе, которого можно было видеть через соседнее окно, — он даже лучше вас справляется со своим делом — вы же видите, какие у него данные! И мозгов столько же.

— Ты заговариваешься, старик! — решил вмешаться в разговор Ульрих, многозначительно положив руку на рукоять меча. — Делай то, для чего тебя привезли сюда! И никаких обрезаний!

Странный старик улыбнулся и, взяв небольшой кусок ткани, намочил его какой-то пахучей жидкостью. Затем протер драгоценную часть тела. Лицо Георга разгладилось — на его фаллосе не было ни царапины, просто он был сильно испачкан кровью. Тут уже поистине гомерический хохот охватил всех присутствующих. Георг с облегчением вторил братьям.

— Развод дневного караула! Развод дневного караула! — послышалась команда со стен Северной Башни.

Солнце уже сияло на ослепительно-голубом небе, и Ульрих спешно заканчивал приводить в порядок свою амуницию.

— Опоздаешь, — сказал Георг и подал Ульриху ножны.

— Всунули в этот проклятый караул! — пробурчал недовольно Ульрих, но затянул потуже поясной ремень, поправил гребенкой гриву густых светлых волос — настроение резко изменилось. Бодрыми и энергичными шагами он двинулся по угрюмым галереям замка к месту развода караула. Из-под мрачных сводов подземелья на него безучастно взирали громадные изваяния рыцарей — героев прошлых поколений, мастерски вырубленные стародавними мастерами. Они, казалось, ожили от мерцающих бликов факела в руке Ульриха. Их тени двигались по сводам в такт его шагам, а эхо от тяжелых ударов сапог многократно отдавалось в глубоких нишах. Статуи равнодушно провожали его своими каменными взглядами в продолжение этих трех сотен ярдов. Статный рыцарь с длинным мечом, достающим почти до самого пола, прошел до конца темного коридора, поднялся вверх по узкой каменной лестнице — и статуи вновь заснули во мраке галереи.

Караульные уже выстроились в шеренгу, и Ульрих поспешно присоединился к ним. Как и требовал устав, старший из братьев осмотрел каждого из заступивших в караул рыцарей. Внешность, состояние оружия, опрятность одежды — все было внимательно изучено.

— На что должен обращать внимание караульный? — перешел к проверке знания устава разводящий.

— На обстоятельства у стен замка на предмет присутствия сарацин и разбойников, а также на порядок на стенах, — бойко ответил Бруно.

— А если на стенах шум? — обратился уже к Ульриху командир.

— Разговоры запрещаются. «В многословии не избежать греха. Жизнь и смерть зависят от языка», — ответил цитатой из Латинского Устава Ульрих