Любовь крестоносца

— Похвально знание устава братом нашим! Тогда что же делать, коль шумно?

— «Не будь обвинителем и доносчиком в народе. Когда же кто узнает наверняка, что брат в чем — либо согрешил, пусть, согласно предписанию Господа, в мирном и братском благочестии он побранит его с глазу на глаз», — вновь процитировал Ульрих.

— Стоит отметить перед Магистром знание братом Ульрихом правил и уставов, — довольно отметил разводящий. — А как же ты будешь беседовать с братом: оставишь пост?

— Резким окриком с башни я прекращу болтовню!

— Слышал я, что некоторые из числа распутных женщин подумывали пробраться к братьям нашим, — перешел к другой теме командир, остановившись напротив Бруно и пристально вглядываясь в его карие глаза. Бруно вытянулся как струна и смотрел невидящим тупым взглядом прямо перед собой, пытаясь всеми силами изобразить воинскую исполнительность и подобострастие.

— Интересно, как бы им это удалось, когда на страже главного подъемного моста стоит храбрый рыцарь Бруно, — рассуждая вслух, он обходил француза со всех сторон, с нарочитой внимательностью изучая детали его одежды и снаряжения. — Тем более что стены наши неприступны даже для войска султана.

— Но, если бы это и удалось, каковы бы были действия братьев? — закончил свой обход командир и прямо задал вопрос Бруно.

— В главе 72 Устава сказано, чтобы братья избегали поцелуев женщин, — неуверенно вспоминал француз.

— На этот раз мы не удостоились цитаты, но понятие имеется, — заключил командир и, после небольшой паузы, задумчиво добавил. — Однако странно, что в уставе сказано только о поцелуях… ну что же, — его буква для нас свята!

После непродолжительной церемонии каждый караульный отправился к месту своей дневной службы. Ульрих прохаживался вдоль зубцов Большой Северной Башни. Сто неспешных шагов по каждой из ее стен — обход всего периметра занимал четверть часа.

Диск солнца закатился за горизонт Средиземного моря, в вечерних сумерках первой засверкала Венера, а затем и другие звезды. Скоро весь купол черного южного неба вспыхнул миллионами переливающихся звезд-бриллиантов. Пояс млечного пути широкой дорогой пересекал весь небосвод и уходил за горизонт. Было очень тихо, лишь со стороны города громко звенели цикады.

— Когда бы еще у меня было время любоваться этой красотой, — подумал Ульрих, — если бы не караул…

В замке тем временем закончилась вечерняя молитва, огоньки в комнатах братьев стали гаснуть. Затихли лошади, унялись служащие, все вокруг охватил умиротворяющий сон. Лишь цикады еще громче, на распев, завели свои ночные песни, как бы обрадовавшись, что затихшая природа нашла время послушать их хор.

— Скоро смена, — подумал рыцарь. Мерными шагами Ульрих отмерял знакомые стены и наслаждался прохладой палестинской ночи. Вдруг ему показалось, что, кроме него, еще кто-то есть на стене. Он посмотрел вокруг, прошел по всему периметру, — никого. Но ощущение присутствия какого-то живого существа не оставляло его.

— Ульрих! Мой милый рыцарь! — то ли шепот, то ли показалось? Но вдруг вдалеке он заметил силуэт девушки в голубом шелковом платье. Побежал — никого.

— Фу, чертовщина. Доболтались до того, что уже всякие видения появились. Как там наш причетник говорит — галлюцинации! Вот уж поистине в уставе правильно написано про распутную болтовню! — хмыкнул и продолжил обмерять шагами стены башни.

Вернувшись в свою комнату, он уже ничего не думал о таинственной девушке, улегся спать и крепко заснул. Но вдруг среди ночи он внезапно проснулся. Через открытое окно была видна яркая луна. А возле входной двери стояла девушка в голубом с золотом платье. Светло-голубой шелк ее верхнего платья, скрепленного на узкой талии золотым поясом из соединенных колец, струился под легким ночным ветерком по изумительной фигуре. Нижнее, узкое платье было тоже из шелковой, затканной золотыми нитями ткани. Глубокий вырез почти обнажал высокую нежную грудь. Ее мертвенно бледное лицо обрамляли волнистые черные кудри, достававшие почти до бедер. Тонкие, изогнутые брови изящно подчеркивали огромные бархатисто-карие глаза. Полные, как бы припухшие губы, отдавали синевой, придавая всему ее прекрасному облику, освещенному призрачным светом луны, вид богини загробного мира. Ажурная диадема с крупными, сияющими в лунном свете бриллиантами, многочисленные ожерелья, перстни и богато украшенные браслеты восхитительно усиливали ее природную красоту.

Очарованный Ульрих замер. Легкий ветерок с моря приподнял край платья, и он увидел точеные ножки удивительной красоты. На ногах у нее была золотая цепочка. Он был поражен, но потом понял.

Это сон, просто хороший сон. И тогда на стене я придремал. Вот уж поистине, лошади спят стоя, а патрульный — шагая.

Объяснив все себе таким образом, он решил досмотреть сон.

— Кто ты, прекрасное создание? — спросил он во сне.

— Мое имя Лала! — прошептала она тихим нежным голосом.

— Как ты сюда попала? — спросил восхищенный Ульрих.