Любовь Лафайета

Июньские ночи коротки, в половине десятого ещё полыхает закат. Банкрофт несколько раз прошёл по аллее, засаженной буксом, чтобы убедиться в отсутствии слежки, а затем быстрым движением достал из кармана бутылку с ниткой, обвязанной вокруг горлышка, и опустил ее в дыру между кустами, намотав нить на жёсткую ветку с мелкими кожистыми листьями. Теперь нужно пару часов посидеть в кафе среди довольно пёстрой публики — студентов, младших офицеров, кюре, тщеславных буржуа, — а потом вернуться, когда уже совсем стемнеет, и забрать бутылку с новой начинкой.

Жена привыкла к его ночным отлучкам по вторникам. Эдвард говорил ей, что ходит в клуб играть в карты. Ему "везло" — двести фунтов, полученные ещё в Лондоне от Пола Вентворта, он представил как выигрыш. Если Банкрофту удастся раздобыть информацию, которая так нужна министру торговли Уильяму Идену и лорду Саффолку, главе Северного департамента, вознаграждение увеличат до пятисот фунтов в год.

Письма, положенные в бутылку, Банкрофт подписывал "Эдвард Эдвардс" и адресовал некоему "мистеру Ричардсу" — возможно, им был Вентворт, а может быть, и сам Иден. Речь неизменно шла о галантных похождениях; чтобы не ломать себе над этим голову, Банкрофт попросту списывал целые страницы из романов, продававшихся в лавке на углу за несколько су. Самое главное находилось между строк, вписанное невидимыми чернилами.

Французы увеличили число своих фрегатов на Антильских островах. За первые пять месяцев этого года американские корсары привели туда двадцать четыре "приза" и продали их за два с лишним миллиона колониальных фунтов. Король обещал лорду Стормонту отправить два фрегата на перехват "Виктории", на которой маркиз де Лафайет всё-таки отправился в Америку, несмотря на официальный запрет, но те, похоже, вернулись ни с чем. При дворе Лафайета осуждают, но больше напоказ; в обществе же его считают героем и примером для подражания. Новый министр финансов Неккер уверяет короля, что средства на войну можно получить путем займов без увеличения налогов, и гарантирует успех. Франция укрепляет свой флот. Смертная казнь для матросов-дезертиров отменена, офицерам строго запрещено дурно обращаться с нижними чинами. Одного помощника капитана на два дня заковали в железа за то, что он ударил юнгу; теперь он некоторое время прослужит простым матросом, несмотря на высокопоставленных заступников. Семьям погибших и раненных в бою будут выплачивать вспомоществование; экипажи корсаров получат право на треть от стоимости призов.

Завтра Банкрофт продолжит свою работу в Американской комиссии: будет переводить дипломатическую переписку, снимать копии с документов, договариваться о заходе американских судов во французские порты для ремонта, найма экипажа и закупки провианта. Франклин и Дин доверяют ему, не подозревая о еженедельных прогулках в парке. Да у них и нет большого выбора: Кармайкла отправили в Пруссию.

Эдвард не раз спрашивал себя: хорошо ли он поступает? Хорошо. Совести не в чем его упрекнуть. В первую же встречу с Сайласом Дином, явившись по его вызову в Париж, Банкрофт дал понять, что согласен помогать по старой дружбе — служить переводчиком, снабжать газетами и прочими сведениями, — но не верит в его дело. Какая независимость, зачем? Что будут делать американские колонисты, когда окажутся предоставлены сами себе? Кому они нужны со своими табачными плантациями без английских кораблей? У них нет торгового флота, промышленности и мануфактур; нет инженеров, агрономов, учёных; все мало-мальски образованные люди в Америке учились в Англии, все качественные товары: сукно, посуду, кареты, сёдла, наряды, — они заказывают там же. И при этом английская беднота может только позавидовать американским фермерам, живущим в просторных домах отнюдь не впроголодь, пока на плантациях трудятся рабы. Добиться независимости от Англии — значит обречь колонистов на нищету. Он, Эдвард Банкрофт, не станет этому способствовать. И когда в прошлом декабре к нему пришёл этот фанатик, Джеймс Эткен, он сразу указал ему на дверь…

Нет, он никого не предавал. Эткена схватили не по его указке. Да, Банкрофт посетил его в тюрьме в начале февраля, чтобы выведать у него имена сообщников, но Эткен сказал, что не знает, кто устроил пожары в Бристоле: сам он действовал только в Портсмуте, потому что в Плимуте была очень сильная охрана… В камере Эткен был скован по рукам и ногам, передвигаться мог только мелкими шажками. Его тело до сих пор болтается в петле, пока не истлеет окончательно…

Тех, кто сейчас отчаянно сопротивляется английским войскам, ждёт та же участь, и они это знают.

* * *