Любовь Литвина (СИ)

        Стась подолгу сидел на стене у башни, рассматривая панораму цветущего города, стараясь отрешиться от гнетущих мыслей. Совсем рядом располагался Султанский дворец, Аттуко - тана, как называл его Ахмед, что в переводе означало - "золотая голова". Хотя золото по-татарски - алтун. Это тоже сказал Ахмед. Он теперь смело подходил к турецким охранникам и демонстрировал свои знания турецкого языка, который мало чем отличался от татарского. На недоумённый вопрос собеседников, он гордо отвечал, что он - литвин, а язык выучил. Видимо, опасался последствий.

        Мраморный дворец Великого Хана великолепно смотрелся среди пышных садов, от которых шёл ароматный запах созревших плодов. Был виден даже бассейн с блестящей на солнце гладью воды, лежанки, отопительные системы, горизонтальные дымоходы, водопровод из глиняных труб. Чуть в стороне возвышался трон.

       Недалеко от дворца находилось другое каменное здание светло - синего цвета, ещё большее по размерам, чем дворец.

- Что это за сооружение рядом с дворцом? - Спросил Стась у Ахмеда.- Сам дворец теряется на его фоне.

- Это медресе - храм науки. - Гордо сказал Ахмед. - Хан Узбек лет 50 назад построил его и пригласил сюда учёных из всех мусульманских стран. При нём Золотая Орда окончательно утвердилась, как мусульманское государство.

В первый же день пребывания в турецком лагере литвины составили список тех, кто попал в плен, и теперь искали способ передать его на Родину. Вариантов было два. Через свободных русинов, которые жили временно или постоянно в этом городе. И через татар или турок. Первый вариант пока представлялся невыполнимым, так как не предвиделось возможности даже приблизиться к тем свободным русинам. А вот в работу со вторым вариантом подключили, конечно, Ахмеда. Собрали все гроши, которые случайно сохранились у нескольких пленных. Их оказалось неожиданно много. Половину решили обменять на татарские монеты. И уже через час Ахмед весело пересыпал из руки в руку такие монеты. На одной их стороне был рисунок - переплетение сердец, год и место чеканки, а на другой - витиеватая надпись на арабском языке: "Да продлит Аллах его дни".

На следующий день список с 64 пленными литвинами Ахмед передал начальнику турецкой охраны. Тот обещал передать его Московскому послу, после того, как московит пообещает передать его в Москве послам Литовским. Часть оставшихся грошей отдали турку для Московского посла.

        Литвины приободрились. Очень хотелось верить, что вести о них дойдут на Родину. Хоть будут знать, что живы. А в глубине души каждый надеялся вернуться.

        Надежд поубавилось, когда большой турецкий караван, с товаром и рабами, покинул Сарай - Берге и направился на юг, к морю. Литвины, подлечившие свои раны, шли самостоятельно, охраняемые лишь несколькими вооружёнными всадниками. Другие рабы шли группами со связанными назад руками, с петлями на шеях из одной общей толстой верёвки. Это показалось литвинам несколько неожиданным.

- Вы нас считаете менее опасными, чем их? - Спросил Ахмед с усмешкой у турецкого всадника.

Тот удивился сначала.

- Мы никого не считаем опасными. Ни вас, ни их. Просто, им терять уже нечего, а у вас есть надежда. - Турок помолчал, потом добавил. - Здесь некуда бежать. Пустыня.

Через два дня все понимали, почему связали рабов. Мысли отключались от жары. Белокожие литвины превратились в краснокожих, к тому же ещё и опухших. Укрыться от солнца можно было лишь одним способом - укутаться в одежды. И шагать вперёд, обливаясь потом. На полуденном привале литвины быстро съедали пищу и, сбившись в кучу, растягивали над собой полог из какой-то грубой материи. Раздевались и неподвижно лежали, пока не прозвучит команда "Вперёд". Пили больше, чем другие, потом шли мокрые от пота. Мысль о самоубийстве посещала многих. Но даже это было трудно - выполнимо, даже невозможно. Турки, как бы читая мысли, советовали потерпеть ещё немного. В состоянии полузабытья продолжали двигаться дальше.

Весь день шли, изнывая от жажды. Воду, которую выдали с утра, быстро кончилась. Турки пить не давали, постоянно подгоняя плетью. Говорили, что уже пришли. Ровная степь с низкой редкой жёлтой травой, выгоревшей на солнце, казалось, не кончится. Солнце почти село за горизонт, и тут прохладный встречный ветер принёс какие-то новые запахи и крик чаек. Пахло свежей жареной рыбой. Потом все увидели небольшую деревушку, а за ней - море.

Стась никогда не видел моря, хотя часто представлял себе, какое оно. Когда Князь Витовт воевал с Ягайлой, его дядя, брат отца, Вит, был при дворе князя. Был в Кёнигсберге и на Балтийском море. Много рассказывал о море, о кораблях. Когда с отцом Стась ехал в Слоним через Полоцк, то видел на Двине большой трёхмачтовый корабль. У него сложились какие-то представления о море. Но то, что открылось его глазам, не шло ни в какое сравнение с его представлениями.