Любовь, любовь, любовь. О разных способах улучшения отношений, о приятии других и себя

– Я слушаю, но предупреждаю: если ты встанешь на ее сторону, я не стану слушать. Я так зол, что и не знаю, готов ли я слушать ее мнение, Лиз, – добавляет он с чувством.

Он поворачивается к Анне и, сжав челюсти, говорит сквозь зубы:

– Ты правильно сделала, что сказала все это в присутствии Лиз. Были б мы наедине, я бы себя не сдерживал.

Анна опускает голову и молчит.

– Для начала, Марио, дай себе право быть разгневанным. Это один из этапов приятия. Для человека совершенно естественно переполняться эмоциями, когда затрагивается одна из его травм. Прими этот гнев и не кори себя за то, что ты его испытываешь. Чтобы лучше его увидеть, скажи мне, в какой части тела ты его ощущаешь?

– Больше всего – в животе и в руках. Так бы и ударил кого-то или что-то…

– Теперь визуализируй гнев и скажи, что даешь ему простор. Дай ему время войти и впитаться в твое тело. Ты чувствуешь его физически, но на самом деле это всего лишь отголосок того, что переживает твое эмоциональное и ментальное тело. Полное внимание касается всех трех тел. Давай посмотрим, что происходит на ментальном уровне. Ты обвиняешь Анну в том, что она тебе лгала. В начале ваших отношений ты спрашивал ее, специально ли она забеременела?.. Нет? Значит, это была не совсем ложь. Просто она тебе не сказала. Погоди возражать. Позволь объяснить тебе, что такое ложь. А потом задашь свои вопросы…

…Ложь – это несоответствие между тем, что человек говорит, думает, чувствует и делает. Никто на этой Земле не обязан раскрывать кому-либо свои секреты или мысли. Вот если бы ты спросил Анну и она бы стала все отрицать, это действительно была бы ложь.

– Я так и знал, что ты станешь на ее сторону. Никто не обязан говорить все, я согласен, но этот секрет касался непосредственно меня, так что она должна была мне сказать.

– Я с тобой согласна: было бы лучше, если бы она обо всем рассказала с самого начала. Иметь смелость обо всем говорить с партнером – прекрасная привычка, которая позволяет развить отличные отношения в паре. Чудесно, если супруг – наш лучший друг и мы не боимся раскрывать ему наши самые глубокие чувства. Но ты знаешь не хуже меня, что делать то, что хочется, нам обычно не позволяет страх. Не могу не поделиться с тобой одним своим наблюдением: только что ты сказал, что боишься, не рак ли у тебя, и поэтому ты не хочешь идти к врачу. Ты уже делился этим чувством с Анной?

– Нет, я ей никогда об этом не говорил, но это не одно и то же. Это не касается ее напрямую, – в конце концов, это же мое тело.

Анна возмущенно отвечает:

– И ты смеешь говорить, что это меня не касается? Все это время я себе места не находила. Уж и не знала, что думать о нашем браке. Ты стал по-другому относиться ко мне и к обоим своим детям. Не я одна беспокоилась. Из-за этого переживают все, кто тебя любит…

Вздохнув, она добавляет:

– Зря я сержусь. Похоже, ты такой же, как я. Ты слишком боялся, чтобы разделить со мной свои переживания.

– Марио, понимаешь, ты не солгал Анне, а просто не все сказал из-за своего страха. Ты имеешь право бояться, что смертельно болен, а Анна – что ты ее бросишь. Мы знаем, что эти страхи – плод нашего воображения, что чаще всего они не обоснованны, но тем не менее они существуют. Нет смысла отрицать их. Поэтому сейчас вам обоим нужно дать себе право быть человеком и бояться. Принять свой страх – это как бальзам на душу. По-настоящему волшебный бальзам. Видите, как благодаря приятию на ситуацию можно взглянуть по-новому – глазами любви?

У Анны глаза полны слез, но на губах – улыбка. Я чувствую, что у нее камень с души упал после того, как она осмелилась признаться. А Марио смотрит себе под ноги, делая несколько глубоких вдохов и выдохов. Видно, что он понемногу расслабляется и отпускает плечи. Он смотрит на меня и тихо говорит:

– Должен признаться, Лиз, мне уже гораздо лучше. Я больше не чувствую боли в руках – только в солнечном сплетении. Но мне уже легче дышать – это хороший знак, правда? Теперь я лучше понимаю, почему Анна так часто спрашивала меня, где я и когда вернусь. А я все не мог понять, отчего она все хочет знать. Я называл ее «моя Жермена»: она хотела всем руководить и верховодить в моей жизни. Что же нам теперь со всем этим делать? [2]