Любовь моя

– Но ты все равно преодолела неприятие мира и открылась ему! У человека нет врагов, если он полнейшая бездарность. Раз тебе плюют в спину, значит, ты впереди. Творческий человек жив, пока о нем говорят, пусть даже не совсем положительные или вообще нелицеприятные вещи, – по-своему своеобразно успокоила Лену Инна. – А премии быстро посыпались? «Большая книга» – ни больше, ни меньше или «Буккер»? – пошутила она, пытаясь скрыть разочарование от знакомства с очередным творческим коллективом.

– Наивный вопрос после ознакомления с атмосферой в организации. Мне до них «семь лет до небес и всё лесом». Я и местной могу не дождаться. Но я ни о прижизненных почестях, ни о наградах не хлопочу. Главное, чтобы мои книги читали.

– И все же… «…молчанье, как крик» обиды? Не кисни, мать. Твори молитву и жди. Я слышала по телеку, как писатель Поляков говорил, что авторы, получающие «Русского Буккера» не имеют читательской аудитории. Оно и понятно. На Тарковского мало народу ходит, а на лабуду – много.

– Эти премии высвечивают новые яркие имена. Но путь к ним долог. Они для молодых. Сначала я вообще премиями не интересовалась. Моя основная работа в университете и еще в НИИ. Там все мои приоритеты и предпочтения. Но когда мою фамилию выдвинули сразу несколько организаций, я ввязалась в эту историю, правда, ни на что не надеясь, да, собственно, и не особенно претендуя. И проиграла.

– Да ладно тебе, ты талантливая, пишешь смело, необычно. Ты не можешь быть на третьей позиции ни как женщина, ни как ученый, ни как личность. А что, дружно шельмуют и порочит? Видно, некоторые твои конкуренты со словом «порядочность» не знакомились.

– В школе не проходили, – усмехнулась Лена. – Нет, такие дела молчком проворачивают.

– Главное, чтобы госструктуры были к тебе безразличны. И это лучшее, что они сделали бы для тебя, чтобы ты могла реализоваться, – рассмеялась Инна. – Сейчас время выскочек, у которых за внешним блеском – пустота. Говорят, излишняя скромность – путь к забвению. Может, стоит локтями и зубами поработать?

– Лучше головой, – уточнила Лена.

– И никакая гаденькая страстишка не шевельнулась в тебе? Не возникло искушение отомстить, «зарезать» кого-то на конкурсе. Не заразили? Не могу себе представить ничего более увлекательного.

– Всё шутишь, – покачала головой Лена. – Злые дела, как ошметки грязи… Не по мне они.

– Они не отпечатки времени на древних вулканических отложениях, а артефакты, следы грубых сапог в застывшем растворе цемента. Или на берегу разбушевавшегося моря? – Инна грустно иронизировала.

– И почему так много плохих людей в творческой среде? – сонно вскинулась Аня.

– Потому что искусство – особая форма постижения бытия, – рассмеялась Инна. – Аня, посоветуй своему невезучему знакомому писателю не думать о себе слишком серьезно, тогда ему легче будет воспринимать отказы из журналов. В жизни надо быть готовым и к взлетам, и к падениям.

– Плохих людей там не больше, чем в любой другой профессии. Просто творческие люди всегда на виду. Все всё о них знают, – ответила Лена на вопрос Ани.

– Ты имеешь в виду сплетни? – хихикнула Жанна.

– Сплетни тоже надо заслужить, – грустно пошутила Лена.

– За этим «добром» дело не станет! – неожиданно взъерепенилась Инна.

– Чего вздыбилась? Завод вспомнила? – тихо спросила ее Лена.

– А мне Лариса писала, что администрация города и области помогает ей в издании и распространении книг. И еще депутаты. Не все, конечно. Кое-кто из записанных на обложках книг обманул ее. Но в основном ей сопутствует удача. И в писательской среде у них подлинная дружеская коллегиальность, какая существует во многих периферийных городах. И все же книги они, по большей части, тоже издают за свой счет, – поделилась своими познаниями Аня.

– Капитализм, – многозначительно изрекла Жанна по поводу обманов.

– А невольное, так скажем, интеллектуальное соперничество всегда будет присутствовать. Это стимул к развитию, – сказала Лена.

Инна вдруг тяжело перевалилась на правый бок, скорчилась от боли и застонала. Лена испугалась, обжигающе острая боль пронзила ее сердце.

– Где болит? Чем помочь?

Она наклонилась над Инной, чуть подалась вперед, локтем опершись о ее подушку, словно приготовилась отразить любое нападение болезни на подругу.

– Ерунда. Позавчера шла с рынка, навьюченная сумками, вот моя позвоночная грыжа и «возмущается» тем, что я ее перегрузила. В преддверье праздника в гости племянников с детьми жду. Подарков им накупила. Ты же знаешь, Новый год – день всемирной надежды на новое счастье, вот и соблюдаю ритуалы. В известном смысле мы все сдвинуты на этом. Не могу простить себе глупости. Могла же дважды в магазин сходить. А теперь вот еще и сердце то спотыкается, то вскачь несется. Паршиво мне. Ладно, на время забудем, что мы бываем дураками, а вспомним, что мы добрые и хлопотливые, – преодолевая боль, пошутила Инна. И вдруг рассмеялась: