Любовь моя

И униженно-подобострастное целование рук священника я не признаю, оно меня бесит. Многократным повторением этого ритуала поп как бы приучает к его обязательности. Когда благоговеешь перед очень умным человеком – понятно, а тут… Уж не взыщите, не стану… С детства это меня коробило.

– Я понимаю, когда мужчина, благоговея, целует руку любимой женщине, – с улыбкой сказала Инна.

– Аня, в твоих словах есть какая-то гордыня, – недовольно заметила Жанна. – Для веры, как и для любви нужна смелость и скромность.

– В церкви столько унижений для человека, что щепотка гордыни Ане не повредит, – усмехнулась Инна.

– Не могу кривить душой. Я избегаю общепринятых церковных обрядов. Бить поклоны неизвестно кому, бормотать молитвы перед иконой… это как ломать комедию. И в непорочное зачатие я не верю. Оно звучит как-то… противоестественно, сказочно и наполовину пошло. И еще. Церковь дает понять, что спасение милостью божию… можно купить? Индульгенции – разве богоугодное дело? Священник утверждает, что в рай можно попасть только с помощью церкви, заплатив?.. Кто наделил этих… простых и грешных священников правами снимать и прощать грехи? Тогда и бессмертие можно купить, дав взятку апостолу Петру, у которого ключи от рая? Глупость несусветная! – возмутилась Аня. – Какой толк в молитвах, если грех уже совершен и еще многократно будет повторяться и тут же оплачиваться?

– Ты рискуешь оказаться в зоне моей критики. Я слышала, что хоть всё свое богатство церкви отдай, но если в душе нет божьей благодати – веры, и нет покаяния, все равно не спасешься, – заметила Жанна.

– Враги, многократно нападавшие на нашу страну, тоже шли убивать людей с благословения священников, и тоже каждый раз «честно» каялись? – насмешливо спросила Инна.

– Мне кажется, верующие за последнее время сильно изменились и способны вопрос веры взять в свои руки. Современный человек созрел для того, чтобы понять, что православие – это личные отношения с Высшей силой, без посредников. И это важная черта нового времени, – заявила Аня.

– Это называется внецерковная религия. В лоне католической церкви такие мысли высказывал Лютер. Он был предвестником не конфессиональной религии.

– Открыто покусился!

– Сильный, харизматичный, пассионарный, он был честен по отношению к себе, Богу и людям. Лютер задавал общую матрицу взглядов на религию. Он изменил лицо Европы! А еще Лютер – самый продуктивный писатель всех времен и народов. Он написал девяносто томов религиозных и философских исследований. Аня, ты его сторонница и поклонница, ты протестантка? – удивилась Жанна.

– Я сама по себе. Это моя собственная идея. Я долго к ней шла.

– Эта мысль – главная веха твоего окончательного разрыва с церковью?

– С верой в сказки, – ответила Аня. – Мне только что пришло в голову: В западной Европе с детских лет молятся на распятое мертвое тело Христа. Они каждый день видят его страдания. Этот момент в их религии ключевой? Она несет им страх смерти? В ней культ смерти? Мне кажется, в Греции христианство легкое, жизнерадостное. Там церковь вытаскивает из людей положительные эмоции? А в ликах наших святых я не вижу радости. Почему?

Жанна промолчала.

– Некоторые старые и больные люди обращаются с молитвой к Богу, чтобы не чувствовать себя одинокими, – тихо заметила Лена. – И в церковь за этим же приходят. За теплом, сердечностью и пониманием, а еще за общением.

– Знаю. Это психотерапия. Истина в милосердии, оно – часть культуры человека, показатель, одна из позитивных характеристик общества. Но его я в церкви не нашла, – сказала Аня. – Милосердие по отношению к кому? Посадить в тюрьму преступника – это милосердие по отношению к людям, которых он терроризировал. И это справедливое возмездие. А какое милосердие к себе ждет в церкви бандит, вор?

– Религия всегда содействовала обеспечению связи времен и поколений, – сказала Лена, не желая выслушивать лекцию еще и на тему справедливости.

– Но целовать руки? Виданное ли дело! А что этот поп своими руками делал перед ритуалом? Может, онанизмом занимался, – с какой-то тайной гаденькой ухмылкой, понизив голос, предположила Инна. – Но тут же снисходительно добавила:

– Понимаю, виновата. Я должна исходить из презумпции невиновности.

Аню передернуло. Ноздри ее брезгливо дрогнули. И все хорошее и правильное, до этого сказанное Инной, сразу выветрилось из ее головы. Осталось одно недоумение и раздражение от пошлых слов сокурсницы. А Жанна гневно посмотрела в сторону Инны, потом отвернулась к стене и подумала: «Нет, все-таки ад и монстры в нас самих. Какая же Инка злонамеренная! Лена, наверное, не услышала подругу, иначе «подрезала» бы ее за пакостливость».

На какое-то время в комнате воцарилась такая плотная мучительно-болезненная тишина, будто кто-то огромный, но невидимый сжал ее в своих мощных злых ладонях.