Любовь моя

– Давайте вернемся к книге. Автор пишет, как однажды матушка помогла одной сестре-монашке в каком-то деле без благословения настоятельницы. И ей пришлось в наказание «класть перед сестрами поклоны». За что? Безнравственно наказывать человека искренне, бескорыстно, от души помогающего обездоленному. А как же любовь к ближнему, сопереживание? Как можно отказаться от того, что делает человека человеком?! И ведь кланялась не за ради Бога, а по прихоти вредной, деспотичной начальницы! Василий Мудрый – я читала о нем – разве к этому призывал? Настоятельнице важнее свой авторитет не потерять? Для нее люди – средство доказать силу своей власти? У меня одно время такой же начальник был. Я много делала сверх моих обязанностей, инициативу проявляла, для детей старалась, а он ругал меня и запрещал. Обойти его, избежать общения не удавалось. У меня руки опускались, я его ненавидела за это и горько думала: «Это мне наказание за любовь к детям, за трудолюбие и честность»?

– Полная зависимость от начальника при полной независимости характера? Чувствую, ты так и не успела с ним расквитаться. Надо было всем скопом обрушиться на него, устроить проработку, судилище и выбросить из своих рядов. Честная, неподкупная, а не возлагала больших надежд на этот способ борьбы? – насмешливо спросила Инна.

– В монастырях по уставу положено безоговорочное подчинение. Им нельзя без указания сверху проявлять доброту, – сказала Жанна.

– Дикость какая-то! Это же полное бесправие! Хуже чем в армии. Там солдат при необходимости может и должен помочь товарищу. В монастыре, как в тюрьме? Автор восхищается настоятельницей и ее послушницами! К чему он привел этот пример? Делаю логический вывод: «Если, по словам священника, «весь мир – Церковь», то он призывает всех нас к беспрекословному подчинению. Вся страна – монастырь, все люди – бессловесные твари». С ума сойти можно. Очень спорные вещи преподносит. А мой Бог и моя церковь в моей душе и в моей голове.

Его герой мечтает о Единой Церкви. Идеалист. Это он называет зрением глубокой веры? Сам-то священник верит в то, что говорит? Наши педагоги тоже учили нас базовым основам научного коммунизма, не веря в него. А еще этот поп говорит, что «вне Церкви живущему, не постижимо… ни Писание, ни дело». Без Церкви мы все недотепы? Любой воцерковленный дурак умнее невхожего в церковь гения? Что-то я совсем запуталась.

Все же непонятна мне христианская, бездумная, непоколебимая, хотя, конечно, добрая, нечуждая нашему народу вера. Вроде, как только на необразованных и на несчастных рассчитана. Нет, вера нормальная, а вот церковь… Лишать счастья чувствовать себя человеком, уважать себя?.. Не-по-ни-маю! – растерянно пробормотала Аня.

– Мне тоже кое-что непонятно. Почему священник доволен, что девушка его сына ушла в монастырь? Он хочет, чтобы церковь воспитала ему послушную овечку-невестку? – спросила Инна, вспомнив последнюю главу книги. – Или он рекомендует каждой девушке, познавшей безответную любовь, отправляться в монастырь?

– Я бы не спешила так утверждать. Если я правильно поняла Аню, Вера влюбилась в священника, и это определило ее путь. Не суди Церковь, не изучив основательно проблему. Ты же веришь в Высшую, пока неопознанную силу? Или этот вопрос у тебя, как и у Ани, находится на стадии осторожного предположения? – церемонно поинтересовалась Жанна у Инны. – Осмелюсь предположить, что…

– Это другое, – резко возразила Аня, вынужденная признать частичную справедливость замечания оппонента. – Моя вера призывает к познанию, а не к молчаливому подчинению начальникам от религии. В моем мировосприятии научные подходы занимают намного большее место, чем религиозные. Просто иногда кажется, что последний шанс в жизни человека зависит не от него, а еще от чего-то: от чуда или от взгляда свыше…

– Все мы дремучие: Жанна в одном темная, мы в другом, – рассмеялась Инна и скосила глаза на Лену.

– Священник – герой книги – может быть, далеко не во всем положительный, но не будем распространять свою к нему нелюбовь на всех служителей веры, – попросила Жанна. – А Богу можно служить и в церкви, и в лаборатории.

– Нет, я понимаю, все мы православные, и, возможно, неверием опрометчиво себя в чем-то обедняем, но я не могу верить в ненаучное, недоказанное, тем более, что и мое собственное понимание не тождественно «благой вести», – сказала Аня. – По мне так неверие в себя, в свои силы более опасно.

– Если доктор все знает о болезни пациента, это не значит, что он должен говорить ему, что тот через месяц умрет. Есть Бог или нет – это не научный момент, а факт веры. Может, есть нравственные пределы, границы, куда наука не должна заглядывать? Я знаю одно: человеку назначено царствовать на Земле, и жизнь каждого из нас связана с нашей планетой очень тонкими, но прочными нитями судьбы, – заявила Жанна.

– Я вся на эмоциях. Как мне детям про это объяснять? Они же спрашивают.