Любовь моя

– Я остро чувствую недостаток знаний. Первое время это меня очень беспокоило. Но редактор сказал: «Очень хорошо, что ваша голова не забита стереотипами и шаблонами. Я вправе ожидать от вас свежие мысли и их оригинальное выражение. Вы никому не подражаете, пишете по-своему. И это самое главное. А поднатореть в некоторых азах можно и в процессе редактирования». Но я твердо знаю, что литературный институт мне бы не помешал.

– Трудно служить одновременно двум музам? Наука – это мозги, литература – эмоции. Сложно объединять в себе рациональное и иррациональное? Получается, что у тебя несколько лет подряд на полную катушку работали оба полушария мозга. Одно накапливало гуманитарную информацию, другое передавало студентам естественные знания.

Ты осталась в профессии. Но это же сумасшедший график жизни! А Рита из двух призваний выбрала главное – писательство. Она, когда полностью погрузилась в написание книг, шутливо мне жаловалась, что с трудом решает задачки для внука, что у нее совсем атрофировалась часть мозга, отвечающая за научное мышление. Может, у нее переключаться не получалось? А ты, Лена, уникум, – восхитилась Аня.

Но Жанна другую точку зрения преподнесла:

– Я как-то услышала по радио мнение одного известного физиолога на эту тему. Так он утверждал, что физики – не математики. У физиков активно работает то же полушарие, что и у поэтов, и мышление у них не вербальное, а образное, поэтому среди технарей много людей искусства. И те, и другие пытаются создать модель мира. У тех и у других прекрасное воображение.

Физик Вавилов писал стихи. Я читала, что выражение лица, когда он создавал стихи и формулы, у него было одинаково вдохновенное. Поэзия – это тоже познание. Поэзия – это кратчайший путь донесения мысли до человека. Она не только рифмует слова, но и не допускает зла и жестокости. Ее словообразующая функция…

Инна перебила Жанну:

– Гениальный Ландау прекрасно знал поэзию. Вся его жизнь была ею пронизана. Понимал, что развитие науки без красоты и высокой нравственности обрушит цивилизацию. Он говорил что-то вроде того: «Физик, не воспринимающий красоту – плохой физик». Оно и понятно. Мир создан удивительно гармоничным и прекрасным! Как можно его изучать, не любя и не восхищаясь им? Ландау в равной степени реагировал на красивое доказательство теоремы и на изящество прекрасно выполненной великим ваятелем скульптуры… и на красивых женщин.

– А я в этой связи Александру Васильевну Очирову вспомнила. Поэт, доктор философских наук, политик! Вот кого надо читать старшеклассникам и большим начальникам, – сказала Аня. – До революции в России поэзия в лицеях была отдельным предметом. Она занималась воспитанием чувств. Теперь же, в контексте современного общества, поэзия окончательно потеряла свою ценность. А для нормального развития общества, как известно, общий императив образования должен быть гуманитарным. Многим ученым, чтобы творить, нужен гуманитарный фон. Он обогащает и вдохновляет.

– Вы знаете, на планете существует некоторый процент людей, которые до сих пор считают, что солнце вращается вокруг земли. Не верится, но есть исследования, статистика, – прошептала Жанна с таким видом, будто сообщала подругам великую тайну. – Я этого не понимаю. Есть вещи, которые каждый должен знать обязательно и точно.

Лена, тебе не трудно сидеть одновременно на двух стульях? – спросила Жанна.

– Напротив. Работа и хобби – это же прекрасно! Есть бальзам и есть разрядка. Замечу, таких как я «гуманитариев» среди нас – каждый второй. Помнишь Эда? Нашел себя в поэзии. Это его лекарство от усталости и внутренней опустошенности. Сумел-таки укротить и использовать, казалось бы, неисправимо-поэтический беспорядок своих мыслей.

– Он о любви пишет? – поинтересовалась Аня.

– И о ней тоже. Еще он любит всё карикатурное, гротескное…

– А говорят, что мужской поэзии о любви сейчас не встретишь. Всюду женщины. Это раньше мужчины посвящали, воспевали… Эд – это такой страшненький, маленький, головастый толстяк с тонкими ручками? Я того изобличила? – осторожно уточнила Жанна.

– Голова у него и правда большая. Но это достоинство. Лучше, что ли, если маленькая? – защитила поэта Аня.

– Генетика Эда в плане внешности малость подкачала. Невзрачный фасад противоречит его внутреннему содержанию, – сказала Лена, – Но это неважно. После нескольких минут общения его внешних недостатков уже не замечаешь, они компенсируются талантом и обаянием. К тому же у него грустные-прегрустные и добрые-предобрые глаза. И стихи он пишет совершенно удивительные! Правда, когда крепко «подзаправится», чтобы расслабиться, потому что не может сочинять в состоянии нервного транса. Алкоголь, по его «неправильному» мнению, позволяет ему глубоко погружаться в себя. Стихи Эда дышат жизнью! Неизгладимое впечатление оставляют. Всё в его жизни вопреки… Его талант на русской почве, из истинно русских корней произрастает. Он родом из Мурманска. И что примечательно…

– А ты, друг мой сердешный, от каких корней росточек? – игриво перебила Лену Жанна.

Но ответила ей Инна: