Любовь-морковь и третий лишний

Я вот чешусь уже вся, и никакой драмы в этом не вижу, приду домой, помоюсь, и ничего. Очень некрасиво Нина Константиновна поступила, сор из избы перед всеми вытряхнула, мы теперь последние по округу будем! Это же ЧП, в разгар учебного года делать дезинфенцию!

И она снова энергично зачесалась, я невольно повторила ее движения, дедушка, забыв попрощаться, опрометью кинулся по длинному гулкому коридору в сторону лестницы.

– Значит, школа будет закрыта? – уточнила я, топая по полу ногой, чтобы унять зуд в ступне.

– На неделю, – рявкнула Анна Марковна, – всех детей назад пустим лишь со справкой от кожника. Ну, Нина Константиновна, ну истеричка! Тиф ей почудился, а хоть бы и так, что плохого? В классах по сорок человек сидит, меньше детей будет – только лучше! Ну я ей отомщу!

Продолжая пламенеть от злобы, директриса с грацией беременного носорога вошла в учительскую.

Я потрясла отчаянно чешущейся головой. «Меньше детей будет – только лучше», что Пылкина хотела этим сказать? Впрочем, лучше сейчас не зацикливаться на мыслях Анны Марковны.

Я вышла во двор и позвонила домой.

– Да, – прочирикала Лизавета, – кто там? Чего молчишь? Антон, ты? Хи-хи! Отвечай!

– Это Лампа. Скажи, ты помирилась с Кирюшкой?

– Нет, и не собираюсь.

– Иди немедленно поцелуй его, а еще лучше купи ему подарок.

– Вот еще, – возмутилась Лиза, – за какие заслуги?

– Нина Константиновна впала в панику, от страха перепутала все на свете и сообщила в санэпидемстанцию, что школа подверглась нападению тифозных вшей. Теперь у вас объявлен карантин на неделю, семь дней будете дома сидеть, получили лишние каникулы.

Из трубки сначала не донеслось ни звука, я уже решила, что Лизавета от счастья лишилась дара речи, но тут вдруг раздался вопль:

– Вау-у-у! Кирик! Мой миленький, любименький! А-а-а!

В мобильном что-то хрюкнуло, и дисплей погас, децибелы, выданные Лизаветой, оказались слишком сильны для крошечного аппарата, и, чтобы сохранить свою жизнь, он самостоятельно отключился от сети.

* * *

В коттеджный поселок я прибыла за пять минут до оговоренного часа. Из будки около шлагбаума вышел охранник и вполне мирно спросил:

– К кому направляетесь?

– На поминки к Бурской, – ответила я.

Очевидно, парню было ведено пропускать всех, кто произносит эту фразу, потому что он кивнул, открыл въезд и услужливо подсказал:

– По левой аллее до конца, дом номер двадцать, желтое здание с белыми колоннами.

Я доехала до особняка и вошла в незапертую дверь.

На всякий случай, если кто-то станет интересоваться, почему я заявилась без приглашения, у меня была заготовлена фраза: «Меня ждет Эвелина Бурская, я должна отвезти ее в город».

Я вошла в прихожую, потом в коридор, а из него в холл. Там неожиданно мне встретилась вахтерша баба Лена с бокалом коньяка в руке.

Меня удивил напиток, старухи обычно предпочитают сладкое вино, ликер или портвейн.

– Здравствуйте, – вежливо сказала я.

Баба Лена не ответила, покачиваясь, она прошла мимо, очевидно, сильно выпила, для некоторых граждан поминки – это повод вкусно поесть и хорошо поддать.

Никому не было дела до новой гостьи, по необъятному первому этажу особняка шаталось несколько мужчин в разной степени подпитости, поминки достигли той стадии, когда присутствующие начисто забыли повод, по которому здесь собрались.

Стол был накрыт в каминном зале, я вошла туда в тот момент, когда какая-то дама в черном бархатном платье говорила тост. Я замерла на пороге и начала изучать присутствующих, где тут Эвелина?

– Садитесь, – шепнул кто-то мне на ухо, подталкивая меня к свободному стулу.

Отказаться было неприлично, пришлось сесть.

Тихой тенью справа возникла девушка в темно-сером платье.

– Водку, коньяк? – еле слышно осведомилась она.

– Можно просто воды?

Горничная кивнула и наклонила бутылку над стаканом. «Бархатная» тетка продолжала речь, очевидно, она говорила уже давно, потому что основная масса поминающих тихонько переговаривалась между собой, сквозь ровный гул доносились выкрики, издаваемые той, что стояла с рюмкой в руке.

– Станиславский.., наш театр.., святое служение… лучшее место.., славное прошлое…

Я украдкой изучала гостей, Эвы среди них не было, наверное, наследница рыщет по дому, оценивая будущее состояние.

– Ну, – внезапно фистулой завизжала дама, – теперь выпьем, господа, с Новым годом вас, ура!

Бокал с минералкой чуть не выпал из моей руки.

Однако тетенька слегка ошиблась, но, похоже, кроме меня, никто этого не понял. Лихо опрокинув рюмку, «бархатное платье» шлепнулось в кресло, гости потянулись к закускам.

Стараясь не произвести никакого шума, я выползла из-за стола: наверное, Эвелина поднялась на второй этаж.

Остановившись в небольшом полутемном коридорчике около туалета, я вынула телефон и попробовала соединиться с наследницей, но та то ли не слышала звонка, то ли не хотела брать трубку, в конце концов я услышала бесстрастный голос: «Абонент не отвечает, попробуйте позвонить позднее».